style="font-size:15px;"> – Орк! – ошарашенно вскрикнул он, в свою очередь выкатив глаза, и судорожно махнул дубиной.
Его дышло просвистело передо мной в нескольких сантиметрах, но расстояние между нами было слишком большим, не достал. Пока он был в неустойчивом положении, я метнул маленькое отравленное копье в упор, бандит пригнулся, пропуская его над головой, резко распрямился, но уже не успел отбить следующий удар. Мое самодельное оружие ударило в диафрагму и, прободав его насквозь, вышло чуть ниже правой лопатки. Продолжая движение, я повалил разбойника на землю, он начал корчиться, как перерезанный червь, орошая мох кровью из раны и горла.
Бугай с торчащими из паха вилами и крестьяне лежали неподвижно, остальные хрипло стонали. Бугай не жилец, хотя еще и не откинул копыта, оба мужика были живы, но в глубоком нокауте. Что сделает крестьянин при виде орка? Правильно – задаст стрекача. Потому, пропустив найденную в телеге веревку сквозь тележное колесо, привязал оба конца к ногам крестьян. В темпе обшарив бандитов, я был поражен скудостью добычи – два паршивеньких ножа, три дырявых мешка, моток веревки и все.
Начался допрос еще живых бандитов, которые были в сознании. Сперва они в основном матюгались, обосновывая отказ от сотрудничества его полной для них бесперспективностью: «Все равно убьешь». А я вспоминал неимоверное количество всяческой мрази, стремительно размножившейся в России в лихие девяностые и жившей по моральному кодексу этих самых робингудов: «Плохо лежит – возьми, не дают – отбери, мешают – убей». Подобные существа уже давно не воспринимались мной как люди, и оставлять их в живых или там миндальничать с ними я не собирался.
Подобранная с дороги палка, воткнутая в рану, быстро переменила намерения разбойников. Сначала была попытка соврать, но, связав и растащив их на такое расстояние, чтобы они не слышали друг друга, я просто устроил перекрестный допрос, за каждую ложь усиливая нажим и обороты палки. Так дело пошло веселее. Выяснилось, что вся банда состояла из них четверых, то есть все налицо. До логова разбойников всего километра три, вот по этой протоптанной тропе, стражи поблизости нет, и бандиты совершенно обнахалились. К концу допроса двое с пробитыми легкими и бугай, так и не вытащивший из себя вилы, окочурились, а крестьяне начали шевелиться и попытались сбежать.
Полюбовавшись некоторое время живой иллюстрацией к басне «Лебедь, рак и щука» и орочьим рыком остановив попытку отвязаться, приступил ко второй части допроса.
Крестьян звали Пахом и Прохор, и приходились они друг другу какой-то дальней родней, но поскольку великая сложность деревенских родовых связей (кум, сват, деверь, свояк и т. п.) всегда была для меня непостижима, углубляться в нее не стал. Бандиты крестьян обычно не трогали – что взять с землепашца в поле? А потому нападение для них совершенно необъяснимо. Схватиться за вилы заставило отчаяние – без лошади в хозяйстве не выжить, пошли бы по миру или умерли от голода.
Затем
