линии фронта: она сумела обогнуть ее по лугу, где он ее оставил. Но когда она добралась до леса на другой стороне, то потеряла чувство направления и отклонилась к северу. Она шла много часов, пока наконец не наткнулась на рельсы, по которым вышла к маленькой станции в предместьях города. Там, несмотря на свой грязный жалкий вид, ей удалось уговорить военных пропустить ее через последний пропускной пункт, купить на оставшиеся злотые билет в один конец и проехать последние несколько километров до Львова на поезде.
– Я удивилась, когда приехала, – говорит Белла. – Я не видела на улицах солдат вермахта, хотя думала, что их тут полно.
Яков качает головой.
– Немцы ушли, – тихо говорит он. – Теперь Львов оккупировал Советский Союз. Гитлер отозвал своих солдат за несколько дней до капитуляции Польши.
– Подожди… что?
– Львов сдался всего за три дня до Варшавы…
– Польша… сдалась?
Кровь отливает от щек Беллы.
Яков берет ее за руку.
– Ты не слышала?
– Нет, – шепчет Белла.
Яков сглатывает, как будто не зная, с чего же начать. Он прочищает горло и вкратце рассказывает все, что Белла пропустила. Рассказывает, как поляки во Львове много дней ждали помощи от Красной армии, которая стояла на востоке от города; как они думали, что Советы пришли защитить их, и как через некоторое время стало ясно, что это не так. Он описывает, насколько сильно противник превосходил их численностью. Когда город наконец сдался, генерал Сикорский, командующий обороной, заключил договор, по которому польским офицерам разрешалось покинуть город.
– Генерал сказал: «Зарегистрируйтесь у советских властей и отправляйтесь по домам», – Яков замолкает на мгновение, уставившись в свою кружку. – Но как только немцы ушли, десятки польских офицеров без объяснений были арестованы советской полицией. Тогда-то я и выбросил свою форму, – добавляет Яков, – и решил, что лучше буду скрываться здесь и дожидаться тебя.
Белла смотрит, как кадык Якова поднимается и опускается. Она ошеломлена.
– Через несколько дней после сдачи Варшавы, – продолжает Яков, – Гитлер и Сталин разделили Польшу на две части. Прямо посередине. Нацисты забрали запад, Красная армия – восток. Львов на советской стороне… вот почему ты не видела ни одного немца.
Белла едва может говорить. Советский Союз заодно с немцами. Польша сдалась.
– Ты… тебе пришлось…
Но она затихает, слова застревают под небом.
– Были бои, – говорит Яков. – И бомбежки. Немцы сбросили много бомб. Я видел, как умирали люди, я видел ужасные вещи… но нет, – он вздыхает, глядя на руки. – Мне не пришлось… Я не смог никому навредить.
– А твой брат Генек? А Селим? А Адам?
– Генек и Адам здесь, во Львове. А Селим… после ухода немцев мы ничего не слышали о нем.
Сердце Беллы ухает вниз.
– А арестованные офицеры?
– С тех пор их никто не видел.
– Боже
