не зная, подожжен ли шнур, а если так, то сколько ей осталось.
В казне пусто настолько, что в Петербург возвращаться было не на что. В Москве сидели, пока в долг хоть на извозчиков не наскребли. Государыня смеялась:
– Ежели на «Атлас» посмотреть, так я богатейшая императрица в мире, а коли по сусекам не поскрести, так придется идти в поле репку копать, чтобы есть было что. То-то забава будет – фрейлины по колено в навозе!
Но шутка невеселая – денег и правда не было совсем. Протягивать руки, прося в долг, опасно: никто не должен об этом знать. Стали трясти должников, но часто взять нечего. Пришлось Екатерине вспомнить об объявленной, но не проведенной Петром III секуляризации монастырских земель. Через несколько месяцев после коронации она объявила об отмене своего обещания не трогать церковное имущество. К этому подтолкнули и бунты крепостных, которые уже перешли в государственную казну и не желали возвращаться в монастырские владения.
С этим надо было что-то решать, и императрица снова передала Коллегии экономии церковные имения. Большинство молча, хотя и затаив обиду, проглотили сию меру, но нашлись и такие, что воспротивились. Архиепископ Ростовский Арсений Мацеевич зашел дальше всех. Когда Екатерине показали письма, отправленные архиепископом в Синод, она только губы сжала в ниточку. В письмах Мацеевич ругательски ругал незаконно пришедшую к власти императрицу.
Екатерина воспользовалась тем, что в Москве собрались многие, в том числе священнослужители, собрала тех, на кого могла бы надавить, и открыто спросила:
– К чему вам деньги? Не о нестяжательстве ли речи на проповедях ведете? Монастыри готова взять на казенное содержание, то, что пожертвуют, отбирать не стану, а владения обителям зачем?
Возразить не смогли, хотя понимали, что это только начало…
Императрица пошла дальше, понимая, что или заставит церковников поступать по-своему, или они поднимут против народ. Синоду намекнули, что попросту разгонят. Патриаршество еще Петр I ликвидировал, все вопросы Синод решал, но в нем половина светских, если императрица и Синод разгонит, то Церковь вовсе без головы останется. Конечно, не навсегда, изберут так или иначе главу, но пока время пройдет…
Петр III домовые храмы закрыл и иконы со стен в соборах поснимал, Екатерина, как на престол взошла, все вернула, были рады и тому, против императрицы выступать не стали. И когда она вдруг вызвала в Москву архиепископа на суд, все промолчали.
Арсений не боялся, он не считал этот суд для себя настоящим: духовное лицо светские судить не могут. Ошибся, судили. Правда, сам Мацеевич, видно, почувствовав, что перестарался и поддержки среди своих не имеет, написал второе письмо и попросил отставку. Опоздал.
Первый допрос провела сама императрица в присутствии Орлова, Панина и Шешковского. Мацеевич обрушил на Екатерину поток библейских проклятий, за что только не проклинал и чего не обещал! Императрица сначала холодно смотрела на распаленного собственной речью прорицателя, а
