Донахью заинтересовала его. Он искренне досадовал на упрямство Питера.
Было бы здорово, если бы в редакции «Максистиля» работала бы такая девушка, как Эйлин…
Мысли Питера Данна, друга и компаньона Максимилиана Гриффита, были заняты в это время тем же самым предметом – Эйлин Донахью. Но если Максимилиан вспоминал о том происшествии с сожалением, Питер испытывал злорадное удовлетворение, представляя себе огорченное личико Эйлин.
Будете знать в следующий раз, очаровательная мисс Донахью, как позорить приличные семьи, усмехался про себя Питер. Подумать только! У нее еще хватило наглости просить его о помощи после того, как она так обошлась с его братом!
Чем больше Питер размышлял, тем сильнее негодовал. Где-то в глубине сознания его угнетала мысль о том, что он слишком жестоко обошелся с Эйлин. Может быть, стоило просто отказать ей, а не устраивать комедию с общим собранием? Но когда Эйлин появилась перед Питером, его охватил такой приступ злости, что все благоразумные соображения потонули в нем.
Будет в следующий раз думать. Я был обязан отомстить за Патрика, успокаивал себя Питер. У меня не было выбора…
Питер Данн был родом из состоятельной ирландской семьи. В возрасте шестнадцати лет он, в силу непреодолимых разногласий с отцом, ушел из дома и перебрался в Нью-Йорк, под крылышко дяди. Тот принял племянника с распростертыми объятиями и постарался сгладить отношения между Питером и его родными в Ирландии. У него это получилось, и хотя Питер остался в Америке, его ссора с отцом была сведена на нет.
Но возвращаться домой ему не хотелось. Молодому ирландцу пришлись по душе американские просторы и возможности. Он поступил в Гарвард и блестяще закончил его, потом стал работать на дядю. Исключительная работоспособность и деловое чутье Питера за несколько лет превратили компанию его дяди в процветающее предприятие.
Потом Питер заинтересовался полиграфическим бизнесом.
Дела его шли в гору. Питер был вполне доволен жизнью. Каждый год он выезжал в Ирландию и навещал родных. Уважение к семье было одним из неотъемлемых качеств его характера. Любая обида, нанесенная Даннам, воспринималась им как личная. Если бы Эйлин Донахью знала об этом, она никогда бы не обратилась к Питеру за помощью.
Как у нее только наглости хватило прийти ко мне, злился про себя Питер.
Уже несколько недель прошло с того злополучного дня, а он никак не мог прийти в себя. Ему постоянно надо было убеждать себя в том, что он поступил правильно и что нахалку следовало как следует проучить. Но порой совесть все-таки просыпалась в нем, и он укорял себя за то, что обошелся с Эйлин слишком резко. Конечно, она ужасно поступила с его семьей, но…
Сомнения терзали Питера, и он никак не мог выкинуть Эйлин из головы. О том, чтобы посоветоваться с Максимилианом, не могло быть и речи, хотя тот мог бы успокоить его парой язвительных замечаний.
