подарочного календаря;
да и сам Бах, меняющий звуки свистулек из маленькой коробочки внутри органа на двенадцатиметровые трубы…)
Крестьяне, которые всю неделю тяжело и буднично работали, по мере приближения к концу недели испытывали праздничное чувство ожидания.
Наконец долгожданный праздник наступал.
Крестьяне долго и тщательно наряжались, наряжали детей, садились в повозку и отправлялись в город, в церковь.
Подъезжая к церкви, они видели ее могучую устремленность в небо. Затем они входили в церковь – этот невероятно-огромный дом, в котором никто не живет.
Крестьяне смотрели на Распятие и начинали думать о Том, Кто пожертвовал Собой ради них, о Вечности, о Жизни и Смерти.
И в этот момент они поднимались
над бытом,
над крестьянством,
над суетным распорядком,
над бюргерством,
над Золотым горшком.
Они становились частью этой гигантской Вселенской безграничности, того измерения, в котором является и в котором дышит музыка И. С. Баха.
Они попадали в область свертывания Вечности
(образ Николая Кузанского – гениального философа и математика, стоящего у первого портала, у истоков мышления Ренессанса. Ему посвящена отдельная глава книги).
А как сказал Николай Кузанский, «образ свертывания всегда больше образа развертывания Вечности».
Это одна из очень глубоких мыслей в истории мировой философии.
Но вот они, крестьяне и бюргеры, ничего подобного сформулировать не могли,
ибо не читали Кузанского и вообще не были знакомы ни с философией Возрождения и ни с какой другой философией вообще.
Но они что-то чувствовали вместе с Бахом,
ибо Бах своей музыкой говорил им об их человеческих и Духовных корнях.
Крестьяне и бюргеры не столько знали, сколько интуитивно ощущали баховскую силу духа, его веру, его гигантскую энергию, совсем не похожую на все виды энергии, им известные.
И Бах в своей непонятности и, одновременно, доступности (он – там, высоко, у органа, он играет в нашей церкви) был равен Богу
(там, впереди – Его, Господа, изображение на кресте).
Крестьяне не могли жаловаться на Баха (за то, что его музыка не вполне ясна),
как и не могли жаловаться на Бога (за то, что Его деятельность не всегда логична):
в прошлом году из-за засухи весь урожай погиб – еле выжили),
ибо они, крестьяне сами – часть Бога и Баха, урожая и засухи…
(Меняю регистр…)
И это значит, что тот самый Бах, музыка которого сегодня – одна
из абсолютных вершин проявлений человеческого духа, планетарной
мысли,
в те времена и для тех членов его прихода был постоянным участником их жизни.
Это значит, что нормальное мышление того времени вполне могло включать в себя музыку Баха как норму.
