он с этим прохиндеем и отчего вообще Максим Плотников прохиндей, губернатор не знал и потому оборвал свой крик на полуслове.
– Что с пикетами делать, подскажи. Генерал этот хренов меня достал. Хочет разогнать.
Эдуард решительно поднялся.
– Геннадий Михайлович, это я организовал для вас пикеты. Надо показать народу, как вы умеете разговаривать с людьми. А пьяного скалозуба – срочно на пенсию, пока не наломал дров.
– Какого Скалозуба? – забыл про генерала потрясённый губернатор.
– Вашего, эмвэдэшного. Грибоедова не читали? За каждого динозавра – от двух до пяти процентов рейтинга. На президента с премьером посмотрите, учитесь.
Пример президента с премьером подействовал на губернатора неотразимо. Садальский даже забыл, что у генерала Грачёва тесные связи с местными авторитетами и что поэтому мент ему, губернатору, очень даже нужен.
Минут через пятнадцать, едва прибыли журналисты с камерами, губернатор Садальский, тщательно причёсанный и одетый в такую же, как у пикетчиков, курточку, вышел к народу. На ступенях Белого дома, чтобы усилить эффект, губернатор задержался на несколько мгновений – телевизионщики напряглись: в какую сторону пойдёт глава области, налево, к правозащитникам, или направо, к патриотам, имело символическое значение. Губернатор оказался на высоте казавшейся неразрешимой задачи – повернул налево, пообщался с правозащитниками и даже, невероятно, подписал петицию об освобождении Ходорковского; затем пошёл направо, опять пообщался с народом, на сей раз, для равновесия, почти пятнадцать минут против десяти, и опять подписал петиции, сразу за Советский Союз, против олигархов и в поддержку прокуратуры против «ЮКОСа». Полный плюрализм. Тут, однако, выявилась новая интрига. Оказалось, что в обоих пикетах стоят хоть и враждующие между собой, но родственники. Душка губернатор тут же предпринял челночную дипломатию, свёл и помирил родственников, сфотографировался со всеми на память – вечером Максим Плотников в передаче «Итоги», которую на сей раз не отрываясь смотрели не только своя, но и соседние области, величал губернатора ведущим и самостоятельным региональным политиком, готовым дать фору Москве. К тому же ещё и миротворцем. Миротворец – это запомнилось; запомнилось многократно повторенное, как удар головой Зидана в грудь Метерацци, рукопожатие разделённых политикой родственников. Новое прозвище накрепко приклеилось к губернатору. Никто не вспоминал больше, что в прежние годы губернатора, бывало, называли Жлобом.
– Итак, первый подвиг Геракла, растиражированный в эфире и доведённый до каждой семьи, совершён, – велеречиво, с присущим ему юмором, записывал в рабочем дневнике Эдуард.
Подвигов, однако, как известно, было двенадцать. Теперь губернатору предстояло сразиться – не с Немейским львом, Лернейской гидрой или Стимфалийскими птицами, – противник был значительно серьёзней: цены. Цены не подчинялись
