Вы добрая, покладистая девушка, у вас есть навыки сиделки, и к тому же…
Тут она внимательно осмотрела Анну, словно подсчитывая стоимость ее небогатого туалета.
– И вы решили, что я захочу стать сиделкой при… несчастной старушке?
– Почему бы нет? – несколько принужденно рассмеялась Людмила Аркадьевна. – Если ваше ежемесячное вознаграждение составит…
И она назвала сумму, от которой у Анны задрожали колени и несколько помутилось в голове.
– Кроме того, учтите, что жить вы будете у моей тетушки и питаться там же, с ее стола. А значит, денежки ваши останутся в целости. Мне кажется, вы найдете общий язык со своей подопечной, а она, при всех ее хворях, обещает прожить еще очень, очень долго… Полагаю, в результате вы даже сможете обзавестись собственным жильем.
Не в деньгах счастье, говорят; говорят, что самого главного за деньги купить нельзя; говорят, и через золото слезы льются. Богатые тоже плачут, говорят – плачут, но все же мирятся как-то со своим бедственным положением. И не бог весть какие деньги были ей обещаны, для вот этой же лощеной дамочки так и вообще тьфу и растереть, а Анна наконец начала бы помогать родителям, которые не молодеют, откровенно говоря. Стыдобища брать у них деньги. Но уйти из больницы? Оставить единственное место в мире, где Анна чувствует себя нужной? Да, порой эта работа кажется ей наказанием…
Но это справедливое наказание.
– Как быть-то? – неожиданно для себя самой вслух спросила Анна.
– А я тебе скажу, – пожала плечами Людмила Аркадьевна. Забросила в сумку сигареты и звонко щелкнула замком, как бы давая понять, что разговор окончен. – Выходишь послезавтра.
– Как? – испугалась Анна.
– Вот так! Деточка, ты же не хочешь, чтобы старая ведьма оставалась без компаньонки.
Вот оно как, бывшая несчастная старушка стремительно прогрессировала в старую ведьму, а сиделка возвысилась до положения компаньонки! Но Анна не дрогнула. Что ж, может, так и лучше. Если она взялась исполнять епитимью, которую сама себе назначила, – пусть будет старая ведьма. Да и, признаться, устала Анна. Устала возвращаться в свой неуютный угол – в съемную квартиру, где невозможно остаться в одиночестве, если только в туалете. Да и то на пять минут, не больше, кто-нибудь непременно дернет дверь. Надоело питаться больничной овсянкой, выгадывая на туфли, на платье. Не хотелось дрожать по утрам в ожидании маршрутки, не хотелось зевать в метро. Не хотелось видеть белый кафель процедурной, смотреть в умоляющие глаза пациентов, слушать их стоны, не хотелось боли, крови, слизи, гноя. Зачем она себя наказывает? Ведь все бесполезно. Ничего не исправить, ушедшего не вернуть, мертвого – не воскресить…
С работы пока увольняться не стала все же. Да ее бы и не отпустили. Она была на хорошем счету, Анну ценили и любили. Потерпит старая ведьма, поживет в одиночестве сутки через трое…
Накануне решающего дня Анна не могла заснуть. Ворочалась, терзала боками древний
