(ориентированной прежде всего на массовое производство потребительских благ), сколько (мутантно-) социалистической научно-технической революции;
• не столько обеспечения буржуазной профессиональной грамотности, сколько (мутантно-) социалистической общей высокой культуры населения;
• не столько обеспечения буржуазной демократии (ее-то как раз и не было и это одна из важнейших причин краха СССР), сколько первых ростков более высокого низового демократизма – реального социального творчества.
Парадокс Октября и последующих лет состоял в том, что собственно буржуазные задачи-то мы решали как раз очень плохо (экономика дефицита вместо «общества потребления», технологическая отсталость вместо «более высокой производительности труда» и т. п.). Единственно, где у нас были действительные успехи, так это как раз в сферах посткапиталистичеких (отчасти даже постиндустриальных) – в обеспечении общедоступного образования высокого уровня и ориентированного на формирование разносторонне развитого человека, а не узкого специалиста; в освоении космоса и фундаментальной науке; развитии высокой культуры и обеспечении ее доступности массам…
Другой вопрос, который здесь возникает: можно ли решать посткапиталистические задачи, не решив собственно буржуазных и не по тому ли в конечном итоге рухнул «реальный социализм», что собственно буржуазные задачи массового потребления и т. п. у нас не были решены – мы пока оставим в стороне. Нам в данном случае было важно показать другое: то, что импульс Октября вопреки сталинскому террору и брежневскому застою дал мощный (хотя и постепенно истончившийся) поток новых общественных отношений и форм деятельности, человеческих поступков, ценностей и мотив пост-буржуазного, социалистического типа.
Оппоненты могут возразить: это была не единственная линия Октябрьской революции.
Да, это действительно так. В ней было много и того, что характеризует как инерционность общественного развития, так и разрушительные составляющие самой революции. Низы СССР несли в себе не только начала ассоциированного социального творчества, но и родовые черты Хама. Интеллигенция частью шла в Революцию, созидая в диалоге с массами новые чудеса техники и качественно новую культуру, а частью бежала от революции. Советская власть открывала тысячи новых школ и музеев, но Гражданская война и сталинская модернизация уничтожила массу объектов и – что гораздо страшнее – субъектов культуры…
В этом реальная диалектика революции. И диалектика эта была такова, что баланс разрушения и созидания был очень подвижен и колебался, вызывая фантастические достижения и чудовищные разрушения на протяжении долгих десятилетий, пока не завершился поражением советского проекта. Но это была именно революция.
Другой вопрос, была ли это революция «против «Капитала»»[6]. Если смотреть на проблему узко политико-экономически и исходить только из одного тезиса Маркса о том,
Выше я постарался коротко показать, что это в любом случае это была революция против капитала. Да, она выродилась в конечном итоге, но это не отменяет собственной природы этой революции. Что же касается того, насколько октябрьская революция произошла в соответствие с буквой и духом марксизма, то здесь следует помнить, что революции – объективное слагаемое исторического процесса. Они происходят, отметим вслед за Марксом, не потому, что группка теоретиков и практиков от революции решила, что их нужно совершить. Это взрыв социального котла с перегретым паром общественных противоречий. Именно этот взрыв и произошел в России 1917 года, и неслучайно его кульминацией стали октябрьские события.
