сказал я, убежденный, что так оно и было: Лариса ко всему подходила трезво. – Людочка, – продолжал я, – смотри, туман как белый медведь. Сейчас проглотит нас, и будет нам в брюхе у него холодно. Беги к маме, а мне на семинар пора.
– Семинар, – сказала Людочка. – Это когда много семенов?
– Семян, – поправил я. – Нет, семинар – это когда взрослые дяди рассказывают друг другу, какие они звездочки видели.
– У нас с тобой каждый день семинар, – довольно сказала Людочка.
…Народу в конференц-зале было немного – пришли, в основном, ребята Абалакина. Они не пропускали никаких сборищ и, в отличие от своего молчаливого шефа, любили пошуметь. Саморуков сидел в первом ряду и смотрел, как Юра выписывает на доске список изученных звезд.
– Десять систем, – сказал Юра, кончив писать, – и в каждой из них ранее были отмечены явления, которые способно вызвать коллапсировавшее тело, например, черная дыра.
Юра говорил быстро, и я перестал слушать. Несколько дней назад он рассказал мне об этих звездах, и я очень хорошо представил себе, что мог бы увидеть. Яркое пятно на диске звезды – след отражения рентгеновского излучения. Плотный газовый шлейф вокруг гипотетической черной дыры. Разве я наблюдал что-нибудь подобное? Голубое солнце, и солнце желтое, с водоворотами и протуберанцами, серо-розовая планета с животными на вершинах кратеров. Я нигде не видел картины, нарисованной Юрой. Все, что он рассказывал, было интересно, но не имело к саморуковским звездам никакого отношения.
– Возможно, впрочем, еще одно объяснение наблюдаемым явлениям, при котором присутствие в системе черной дыры не является обязательным, – сказал Юра, положив мел.
Саморуков поднял голову от бумаги, на которой, наверно, рисовал чертиков. Я понял: то, о чем собрался говорить Юра, они не обсуждали. Рывчин пошел против течения, вынес на семинар новую идею, которой не намерен делиться с шефом.
– Любопытное объяснение, – продолжал Юра медленно, будто не решался выложить основную мысль. – Представьте себе две звезды небольшой массы. Это и не звезды почти, а тела, близкие по параметрам к сверхмассивным планетам. И между ними большие массы газа. Одна из звезд относительно горячая – насколько это возможно при такой массе, а вторая холодная настолько, что на ее поверхности может даже возникнуть жизнь. Холодная звезда прогревается внутренним теплом, а горячая остывает. В какой-то момент температура обеих звезд становится одинаковой – градусов восемьсот. Это точка встречи – как у поездов, движущихся в противоположных направлениях. Точка пройдена, и вот уже вторая звезда стала горячее первой, а первая продолжала остывать. Эволюция циклическая. Расчеты показывают…
Юра собрался было писать формулы, но тут встал шеф.
– Поразительно, – сказал Саморуков, не глядя на своего аспиранта. – Столь искусственная гипотеза делает честь вашему научному воображению, Рывчин, но совершенно не объясняет большей части наблюдений.
– Она объясняет, почему не видна
