впасть в депрессию. Этого допускать никак было нельзя. Гунтер отставил полупустую кружку, поворошил длинной палкой костер и преувеличенно бодро провозгласил:
– Не знаю, как у Мишеля, а у меня план следующий: во-первых, утром забери со своего геликоптера все вещи, которые могут пригодиться…
– Например, процессор бортового компьютера, – фыркнул Казаков. – Толкнем на рынке в Ватикане как святую реликвию. Нехреновое ноу-хау для двенадцатого века!
– Ноу-хау? – не понял Гунтер странного выражения, однако продолжил: – Во-вторых, отбытие на юг откладывается на пару недель. Будет слишком подозрительно, если мы заявимся к королю Ричарду с сообщение наподобие: «Знаете, вашвеличество, мы тут три дня назад вашего канцлера в Англии повесили, а потом прилетели сюда на драконе – доложиться»… Юмор не оценят.
– Надо полагать, меня ждет усиленный курс адаптации? – вяло поинтересовался Сергей. – Что тут положено? Практическая куртуазия, теория религии, основы владения холодным оружием, верховая езда… Ни дать, ни взять – отдых нового русского.
– Новый русский? – снова оторопел германец. – Что это за разделение такое? А старые кто? Впрочем, неважно. Полагаю, адаптацию ты пройдешь быстро. Здесь все то же самое, только язык другой и техники нет.
– У меня деньгами туго, – вздохнул Казаков. – У вас все дорого. Я в деревне куриц покупал, пришлось выложить две тяжеленных серебряных монеты, которые у лоха в доспехах на дороге попятил. Да у нас в любом антикварном магазине каждая на сотню баксов потянула бы, только из-за веса, не считая исторической ценности. Эй, а может меня обсчитали? Уж больно рожи у этих вилланов хитрые были…
Гунтер, почитавший себя изрядным знатоком правил жизни и поведения раннего Средневековья, тотчас пустился в расплывчатые описания, из коих следовала одна-единственная мысль: существование в двенадцатом веке складывается из таких вот мелочей – как и сколько заплатить в трактире, надо ли целовать руку всем священникам или только епископам с кардиналами, как к кому обращаться, как осознавать свой статус на местной социальной лестнице и вести себя соответственно занятой ступеньке.
– Ясно, – подвел итог Казаков. – Психология, менталитет, расстановка акциденций и определение дефиниций. В точности по Умберто Эко. Медиевистика и семиотика.
– Чего? – вытаращился Гунтер. – Ты откуда у нас такой умный? И кто такой Эко?
– Итальянский писатель. Он во время Второй мировой еще ребенком был, поэтому ты о нем не слышал. Мне бы сейчас томик «Имени Розы», тогда бы наверняка выкрутился… Замечательно человек о Средневековье писал, только оно у него какое-то мрачноватое получилось, без всяких этих ваших чудес. Ну признайся, ты, небось, со шнапсом перебрал, когда черта видел?
– К тебе заявится – посмотрим, что тогда запоешь, – мстительно сказал Гунтер.
– Арию Фауста, – гыгыкнул Казаков. –
