он вдруг совершенно трезвым голосом, – раньше надо было обо всем думать. Я же говорил: эвакуировать, обнести колючей проволокой, и пусть бы эти завоеватели хозяйничали теперь в пустом городе, а человечество доживало последние дни в мире и покое.
– Оно и так доживает, – возразил Беланов, – город полностью отрезан Туманом от мира, ты что, не знаешь?
– Э-э, нет, – ответил Карл, – беженцы, что успели вырваться отсюда, наверняка наделали шороху.
Дверь хлопнула, и вошел майор Грэбс. Он был в форме, но без погон, и вид у него был растерянный.
– Что это у вас дверь открыта? – спросил он.
– Нам больше нечего бояться, – ответил Генрих.
– По-моему, самое страшное только начинается. Самое страшное – это неизвестность. Я вот, например, ничего не понимаю. Вчера генерал Граубер принял решение капитулировать перед превосходящими силами противника. Но я до сих пор не вижу желающих принять капитуляцию. Кто я теперь? Офицер Республиканской Армии? Не похоже. Военнопленный? Но меня никто не собирается арестовывать! Я с утра нагло хожу в форме по городу, и на меня просто не обращают внимания! Этим миссионерам просто нет никакого дела до одной из самых боеспособных армий Европы!
– Успокойся, Грэбс, – сказал Карл, – ты просто стал безработным. В этом нет ничего особенного. Забудь, что ты был майором, и радуйся жизни, если можешь.
– Не обращай внимания на Карла, – посоветовал Артур, – он пьян.
Грэбс не нашел в этом ничего удивительного: если уж перестала существовать республиканская армия – значит, в этом мире возможно все.
– Нет, господа, вы просто не в курсе, – втолковывал Карл, – в городе уже висят их листовки. Так вот, они пишут, что войн больше не будет. Настала эра вечного мира. Все оружие массового поражения уничтожат. Останутся одни силы безопасности для поддержания порядка.
Спустя некоторое время текст этой листовки – впрочем, скорее декрета – был оглашен тем же способом, что и первое обращение Командующего Миссией.
– Граждане! – возглашал голос. – Времена бессмысленных распрей и смуты кончились! Отныне на Земле не будет войн и революций, не будет кризисов. Не будет коррумпированных правительств и политиков, ради собственной мелкой выгоды заигрывающих с толпой. Со временем мы ликвидируем преступность. Мы приведем вас к порядку и благоденствию…
– Нет, господа, как вам это нравится? – кипятился Карл.
– Не могу сказать, что мне нравятся их методы, – сказал Генрих, – но цели их видимо благородные. Да, конечно, их насильственное вторжение неприятно. Но, с другой стороны, мы для них – воинственные дикари, которых можно убедить только силой. А раз уж они – наши потомки, то, заботясь о собственном счастье, они должны позаботиться и о нашем.
– Счастье, как же! – воскликнул Карл. – Вот они ликвидируют войны и преступность. Значит, оставят без работы армию и полицию. Дальше, не дай бог, примутся за болезни и вышвырнут
