в далёкую страну. Там он стал бездумно растрачивать свои деньги, пока не потратил всё, что имел. Вскоре, когда в той земле наступила засуха и по всей стране начался голод, младший сын оказался в нужде. Он пошёл и нанялся на работу к одному жителю той страны. Тот послал его к себе на поле кормить свиней. Он был так голоден, что рад бы был поесть корм для свиней, но даже этого ему никто не давал.»
Что это такое?
В этой же притче мы видим второго, старшего сына отца, сиротство которого ярко проявляется в самый разгар торжества. Младший брат вернулся, отец безмерно счастлив и в честь этого устраивает пир. Радуются все, даже наёмники, и новость об этом достигает его в конце рабочего дня.
«Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: «Что это такое?»
Неожиданное веселье напрягло его настолько сильно, что он даже не вошёл в свой дом, чтобы увидеть происходящее своими глазами, а позвал слугу, чтобы спросить – что творится в доме.
«Что это такое?» – звучит как претензия, как упрёк: что за праздник во время будней? – К чему сия трата? – Зачем покупать такую дорогую машину? – Какой смысл от этих конференций? – Зачем сеять в помазание? – Зачем строить такой большой дом?…
Знакомо? Эти вопросы звучат до сих пор из уст сирот. Я уверен в том – и это моё личное предположение – что вторым детищем лжи и страха стала нищета.
Сироты не любят праздники, потому что праздник несет атмосферу, противоположную страху. Поэтому, если у них есть такая возможность, они избегают торжеств, конференций, общества успешных в чем-то людей. И если им всё-таки приходится там присутствовать, после этого они словно срываются с цепи, идут вразнос в своих эмоциях и чувствах, их как будто подменили: был один во время конференции, а после нее – абсолютно другой. Потому что всё это время он находился в напряжении противостояния другой атмосферы.
Старший сын обнажился, его сиротская природа дала о себе знать:
«Он же сказал ему что Брат твой пришёл, и заколол отец твой телёнка откормленного, потому что здравствующего его он получил.»
Он впал в гнев, а гнев – это тоже детище страха.
«Но он сказал в ответ отцу: „вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка“. Он же сказал ему: „сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся“.»
Ложь, в которую поверил старший сын, настолько изолировала его чувства, что он называет себя рабом.
