дни. И все же их обожженные и беззаботные лица и вся та атмосфера отдыха и праздности откровенно шли в разрез, с окружающей в данный момент Пашниных, действительностью.
– У нас все равно лучше и красивее. И роднее. Ехать за тысячи километров, платить за это огромные деньги, когда у нас до фига красивых мест. В России нигде толком не были, а тоже, как и всем, в Турции обязательно отметиться надо, – он приобнял жену и положил телефон на крыльцо.
– Ты прав, – вздохнула Ирина и поцеловала мужа. Она взглянула через исчезнувший проем в заборе на открывшийся пейзаж. Невдалеке виднелась речка, где они уже успели открыть купальный сезон, откуда Гриша дважды приносил небольших и очень вкусных, хоть и костлявых, окуней, которые почти сразу становились ингредиентом наваристой ухи. За рекой виднелся смешанный лес, куда они через пару недель планировали сходить за грибами всем семейством, благо совсем недалеко имелся довольно старый, но еще действующий мост на тот берег.
– Нам и здесь очень даже… – Ирина оглянулась на раздавшийся в доме шум. Это проснулась Лиза и, шаркая по полу босыми ногами, шла в сторону родителей, потирая кулачками заспанные глаза.
– Ну, кажется, теперь все! – Кирилл Андреевич рассортировал листы в нужном ему порядке. Это были отдельные части исследований Сибирских и Уральских экспедиций его института. Именно этих данных недоставало для окончательного и безоговорочного подтверждения его теории, хотя и без них картина складывалась достаточно убедительно. Однако будучи ученым, в какой-то мере осведомленным в принципах построения научных постулатов, он знал, что если те или иные изыскания затрагивали сложившиеся годами догмы, они должны быть проверены и перепроверены множество раз и подкреплены неоспоримыми доказательствами. Хотя даже в этом случае не было никакой гарантии, что эти изменения будут приняты научным сообществом, зачастую просто отметающим все, что не вписывается в так называемые незыблемые законы.
Сейчас Кирилл Андреевич был абсолютно уверен в своей правоте. Беглый взгляд на данные экспедиций подтверждал это. Почти десятилетний труд был, как никогда, близок к логическому завершению и публичной демонстрации. Гордость переполняла ученого. Он не бросил эту тему, несмотря ни на что. Даже тогда, когда из его лаборатории стали уходить сотрудники в более перспективные проекты, и сам по себе Институт физики Земли влачил жалкое существование и вынужден был закрыть многие фундаментальные исследования. Экспедиций почти не было, многие лаборатории пустовали из-за отсутствия сотрудников, которые либо уехали из страны, либо «ударились» в коммерцию. Кого-то он встречал на вещевом рынке, торгующим спортивными костюмами или дешевыми магнитофонами. Кто-то открыл фирму по продаже компьютеров, а кто-то гонял японские автомобили из Владивостока. В «лихие» девяностые стране было не до науки.
