понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе.
Я поцеловал в последний раз, пожал руку, и мы расстались – навсегда. Поезд уже шел. Я сел в соседнем купе, – оно было пусто, – и до первой станции сидел тут и плакал. Потом пошел к себе в Софьино пешком...
Пока Алехин рассказывал, дождь перестал и выглянуло солнце. Буркин и Иван Иваныч вышли на балкон; отсюда был прекрасный вид на сад и на плес, который теперь на солнце блестел, как зеркало. Они любовались и в то же время жалели, что этот человек с добрыми, умными глазами, который рассказывал им с таким чистосердечием, в самом деле вертелся здесь, в этом громадном имений, как белка в колесе, а не занимался наукой или чем-нибудь другим, что делало бы его жизнь более приятной; и они думали о том, какое, должно быть, скорбное лицо было у молодой дамы, когда он прощался с ней в купе и целовал ей лицо и плечи. Оба они встречали ее в городе, а Буркин был даже знаком с ней и находил ее красивой.
Что здесь особенного? Начало действия, как и во многих других случаях, обнаруживается не в самых первых строчках. На первой странице, как можно представить и из рассказа «Крыжовник», сообщается, что учитель Буркин и доктор Чимша-Гималайский (он здесь не назван) после охоты попали в дом помещика Алехина и между ними возник краткий разговор о странной любви его прислуги Пелагеи и повара Никанора. Это был повод заговорить о любви. Первые два абзаца – слова безымянного повествователя, как бы передающие впечатления Буркина от рассказа хозяина дома. А затем весь рассказ, кроме последнего абзаца, ведется от лица Алехина, которому хочется поделиться своими мыслями и воспроизвести историю своей жизни в течение нескольких лет, а главное, историю своей любви. Здесь нет необходимости искать завязку и развязку, но здесь есть начало действия, которое тоже не совпадает с началом речи Алехина и его размышлениями о любви вообще и о своей жизни в Софьине. Начало – в знакомстве с Лугановичами, особенно с Анной Алексеевной. Это знакомство определило его жизнь на несколько лет. Но присмотритесь, как об этом рассказывается.
Названа и кратко обрисована первая встреча в доме Лугановичей как-то в начале весны. Следующая встреча – в театре, поздней осенью, содержащая незначащий разговор и приглашение посетить их дом. Затем каждый приезд в город он бывал у них. Далее говорится, как обычно проходили эти визиты. Алехин входил без доклада, дети радовались, он с ними играл, они с Анной Алексеевной разговаривали, иногда вместе ходили в театр. Все это повторялось много раз, никаких внешне заметных и тем более решительных событий не происходило. Лишь однажды произошло нечто из ряда вон выходящее: в купе поезда Алехин, провожая Анну Алексеевну в Крым, признался ей в любви, а она ему. Вслед за этим они расстались и его жизнь пошла по-прежнему.
На основании изображения такого типа действия говорят о бессюжетности чеховских рассказов. На деле, здесь сюжет построен
