боль, но тут все потеряло цвет и звук и исчезло…
22
– Данилов, извините, пожалуйста, это опять я вам звоню, Подковыров.
– Я слушаю, – вздохнул Данилов.
– А если мы изменим текст?
– Какой текст?
– Насчет императора.
– И что?
– Ну, а если он не в двенадцать будет вставать из гроба, а в час ночи? Так смешнее?
– Смешнее, – сказал Данилов и повесил трубку.
Он тут же ее поднял, чтобы Подковыров не смог пробиться к нему снова.
Данилов чувствовал себя скверно. Еле был жив. Болела голова, ныло тело, пальцы дрожали. И вдобавок ко всему была в Данилове, на правом его плече, черная дыра. Дыра потихоньку уменьшалась, шелковые нитки, оставленные ловкой иглой, стягивали ее. Поначалу черная дыра была размером с будильник, теперь же ее можно было закрыть и двугривенной монетой. Дыра не болела, а только тяготила Данилова. Она был в нем, но и как бы сама по себе. Сверху дыру заклеили прозрачным пластырем. Данилов на кухне, задумав рассмотреть дыру, осторожно оттянул пластырь. Тут все пришло в движение, все потянулось в дыру. Данилов быстро приклеил пластырь, однако одна из кухонных табуреток успела подлететь к его плечу, рассыпалась в воздухе крошками, со свистом исчезла в черной дыре. Туда же последовали и вилки, не убранные со стола. Прочие вещи удалось сохранить. «Ну ладно, – успокоил себя Данилов, – она сама превратится в точку, а потом и вовсе затянется… Известное дело – гравитационный коллапс…» Все же ему было не по себе оттого, что на его плече начинался туннель во вселенную, неизвестно какую, на нашу не похожую. Но каков Кармадон, коли так постарался!
Данилову стало известно и то, что исчезли совсем Синезуд и Бек Леонович. Данилов решил, что Кармадон, прежде чем совершить подлость, убрал свидетелей – секундантов. Он был уверен, что и Данилов исчезнет, вот их и убрал. Погиб домовой Бек Леонович, и выходило, что Данилов погубил его. Напрасно станут теперь ждать Бека Леоновича замурованные им жены. И восточных подруг Данилов жалел, но в них ли было дело! Эх, Кармадон, Кармадон!
Однако как ни слаб был теперь Данилов, что бы ни ожидало его в ближайшие мгновения, он понимал, что ему следует приниматься за житейские дела. Данилов сдвинул пластинку на браслете, вернул себя в человеческое состояние. Он жив! Случай спас его, случай вернул его в существование, что ж, надо было благодарить случай – или Анастасию – и жить дальше.
Данилов решил пересмотреть бумаги, написанные им утром. Думал порвать их или предать огню, но посчитал: а зачем? Еще пригодятся… Все его распоряжения были уместны, ни от чего он не желал отказываться, даже от отписок в пользу Клавдии. Лишь письма о симфонии Переслегина Данилов положил задержать. Он мог и по телефону позвонить адресатам. Зато самому Переслегину Данилов написал новую открытку и решительно попросил композитора зайти к нему в ближайшее время.
«Ах,
