Может, чем помогут. Решетников окинул его настороженным взглядом. Этого человека он знал не очень хорошо. Но Зазнобин говорил, что тому можно доверять как ему самому. А вопрос с доверием решается просто. Веришь человеку – верь и тому, за кого он так ручается…
На Новом Петербурге губернатора Нового Города встретили равнодушно: ну, захотели люди искать счастья на границе освоенных миров, так что ж? Попутного ветра, как говорится. Ни сетевые порталы, ни новостные сайты, ни бульварные листки не упомянули о приезде Решетникова. Поначалу тот огорчился. Однако, подумав, решил, что это к лучшему. Шумиха была ни к чему. На второй день, не добившись встречи ни с кем из совета директоров банка, Решетников сидел в одиночестве в гостинице и думал, а не напиться ли с горя, когда в номере появился Зазнобин с мужчиной лет сорока. Внешность у мужчины была незапоминающаяся: светлые редеющие волосы, блеклые глаза, ничего не выражающее лицо.
«Вот, познакомься, – сказал Зазнобин, – это Константин Карлович Бергер. Мой… м-м… добрый знакомый. И Одинцова тож… Расскажи ему, что у нас творится. Может, он подскажет чего».
Решетников пожал плечами, заказал в номер коньяк и кофе и битых два часа жаловался Бергеру на беды, свалившиеся на Новый Город.
Константин Карлович оказался на редкость приятным собеседником: коньяк пил умеренно, слушал заинтересованно, в нужных местах улыбался и шутил, в необходимых – сокрушенно качал головой. Расстались они, когда за окном засинели сумерки, бутылка коньяка опустела и второй кофейник был давно выпит. Зазнобин пошел проводить гостя, а Решетников внезапно сообразил, что так и не узнал ничего о собеседнике. Более того, вроде бы Бергер и вопросов особо не задавал, а выложил ему губернатор все, что накипело на душе, и даже больше – то, о чем мечтал, соглашаясь лететь в новую систему. А именно: построить государство, в котором основополагающим законом стала бы возможность строить жизнь по своему разумению. Как сами решили. Не оглядываясь ни на кого. Чтобы вера – православная, чтобы семьи – крепкие, чтобы люди – счастливые. И чтобы государь знал, что есть такая земля, где люди откликнутся на его призыв по первому зову, а сколь далека она от Империи Российской – не имеет значения.
«Господи боже, – пробормотал Решетников, – да он меня за блаженного принял».
С тем губернатор и лег спать, чтобы наутро вновь обивать пороги штаб-квартиры банка «Селиверстов и товарищи», улыбаться секретаршам и выслушивать вежливые отказы. К вечеру у него совсем опустились руки. Однако, когда они с Зазнобиным уже отужинали в гостиничном ресторане и возвернулись к себе, на пороге его номера неожиданно нарисовался курьер. Когда он ушел, Решетников недоуменно уставился на заполненный бланк пропуска в столь вожделенный, но еще так недавно совершенно недоступный персональный офис председателя правления банка.
– Ты чего-нибудь понимаешь? – повернулся он к Ивану.
Иван хмыкнул:
– А что тут понимать – считай чудо. Так что не упусти шанс.
Приняли
