у меня ничего не получается, – недоуменно протянул он.
Он вышел из комнаты и стал подниматься к себе.
Эти медленные шаги не имели ничего общего с обычной походкой. Я слышала, как он пытается повторить музыкальную фразу, и снова у него ничего не получалось. Его дар, редкий дар, уходил от него.
После обеда, когда мы все сидели в гостиной, Ричард подошел ко мне и уверенно сказал:
– Я бы хотел попытаться опять, Джулия. Ну, спеть ту арию, что у меня не получилась утром. Сейчас все будет в порядке!
Я открыла фортепиано и установила пюпитр. Пальцы плохо слушались меня, и я довольно скверно отыграла вступление.
– В чем дело, Джулия?.. – Мама, нахмурившись, подняла голову.
Ричард, сидя у окна, набрал полную грудь воздуха и… сфальшивил. Затем снова… И опять…
Мои руки упали с клавиш, я даже не знала, что мне сказать или сделать. Еще секунду назад великолепный голос Ричарда был здесь, а сейчас он сипит так, будто искупался в водах Фенни.
Ричард в полном изумлении взглянул сначала на меня, потом на маму.
– У тебя ломается голос, Ричард, – улыбаясь, успокоила она его. – Ты становишься мужчиной.
Ричард явно не понимал, в чем дело.
– Конечно, рановато, – продолжала она. – Тебе ведь только одиннадцать. Но твой голос определенно ломается. Теперь ты не сможешь петь партии сопрано.
– Его голос станет низким?
Мне даже не приходил в голову такой поворот событий. Золотой голос Ричарда казался мне неотъемлемой частью его самого, и, судя по его ошарашенному виду, сам он думал точно так же.
– Конечно, – улыбнулась мама. – Ведь не поют же мужчины вместе с мальчиками в церковном хоре.
– Но что же я буду петь? – Казалось, он готов заплакать. Его голубые глаза стали совсем темными от огорчения. – Что же я буду петь?
– Партии тенора, – ровно ответила мама. – А партии сопрано будут принадлежать Джулии.
– Кому? Джулии? – гневно бросил Ричард. – Да она поет как ворона. Она не может петь сопрано!
Мама нахмурилась, услышав его слова, но осталась спокойной.
– Тише, тише, Ричард. Я согласна, ни у кого из нас нет твоего чудесного дара. Но пение тенором тоже может доставить много радости. Твой дядя, папа Джулии, пел тенором, и у нас выходили чудесные дуэты. Я поищу ноты для новых партий в Хаверинг-холле.
– Я не хочу их петь! – выкрикнул Ричард в негодовании. – Я не стану петь тенором! Это такой обычный голос! А я не хочу петь обычным голосом. Если я не смогу петь как раньше, я лучше совсем заброшу пение!
И он выскочил из гостиной, хлопнув дверью. В комнате воцарилось молчание.
– Для Ричарда важна не музыка, – тихо сказала мама, принимаясь за шитье. – Ему важно быть не таким, как все. Бедный мальчик, – вздохнула она.
Прежде Ричард изредка пел во время торжественной службы в кафедральном
