делала покупки. Но готовил он всегда сам. И в подвал ее не пускал.
– Завещание оставил?
– Его юрист мне сказал, что завещание видел, однако копии у него нет. Оригинал Янсен держал у себя, а единственную копию отдал другу из Каира.
Халифа вздохнул и, встав, снял пиджак со спинки стула.
– Хорошо, теперь попробуй что-нибудь узнать о его прошлом: где родился, когда приехал в Египет, чем занимался в Александрии. Рой как можно глубже. Не нравится он мне, только не пойму еще почему.
Инспектор набросил пиджак на плечи, направился к двери и, уже взявшись за ручку двери, неожиданно обернулся к Сарии:
– Слушай, а о собаке, об этом Арминии, ты, случаем, ничего не нашел?
– Нашел, – с самодовольным видом ответил Сария. – В Интернете.
– Ну и?..
– Был такой персонаж в Германии, давным-давно. Типа национального героя.
Халифа с одобрением щелкнул пальцами.
– Отлично. Молодчина, Мохаммед, так держать!
В глубокой задумчивости он закрыл дверь и пошел по коридору, недоумевая, с какой стати голландцу вздумалось назвать собаку в честь германского национального героя.
Естественно, когда Халифа приехал в госпиталь, Анвара на месте не оказалось. Инспектор попросил медсестру в темно-зеленом хирургическом костюме поискать нерадивого патологоанатома, а сам, облокотясь о подоконник, смотрел на больничный дворик, где рабочие приводили в порядок газон, а детвора носилась за бабочкой. Организм настойчиво требовал сигареты, но Халифа сдержался, помня, в какое раздражение приходит Анвар при виде курящего. Лучше уж потерпеть полчаса, чем выслушивать очередную нотацию о губительном действии никотина.
Беспокойные мысли не шли у него из головы. Он тщетно старался убедить себя, что во всем виновата неуемная фантазия, усложняющая рядовое происшествие. В памяти то и дело всплывали мелкие подробности, показавшиеся подозрительными: трость Янсена, скрытый от посторонних глаз дом за Карнакским храмом с подпольной коллекцией уникальных находок, причудливая шляпа и, наконец, жгучая ненависть к евреям… На первый взгляд разрозненные, эти детали постепенно сплетались в мозгу инспектора в клубок загадок, распутать который он был не в силах. От этого тревога волнами окатывала тело с головы до пят, с каждым разом усиливаясь. В довершение всего детектив никак не мог избавиться от гнетущего ощущения, будто смерть Янсена странным образом связана с одним давно закрытым делом.
Едва начав работать в полиции, Халифа расследовал редкое по жестокости убийство – некой Ханны Шлегель, еврейки и гражданки Израиля. Жуткое, кровавое преступление… К чему он вспомнил сейчас о том случае? Ответить на вопрос Халифа не мог, но какие-то смутные параллели, сбивчивые созвучия, яркие отблески прошлых картин одолевали его, упрямо вклиниваясь в череду вчерашних впечатлений. «Трость, антисемит, Карнак, перья» – беспрестанно вертелось в голове, словно наложенное шаманом заклятие.
– Невозможно! Пятнадцать лет как дело закрыто, –
