за строкой вылезающие из твоего заброшенного факса. Само то, что мы всерьез это обдумывали, – уже безумие. Эти письма не предназначались тебе; они стали диалектическим разрешением кризиса, который так и не наступил. И потому я решил отправить тебе это краткое уведомление:
Дорогой Дик, в среду утром я отвожу Сильвера в аэропорт. Мне надо с тобой поговорить.
С любовью, Крис
Что ты на это скажешь? Наверняка не ответишь.
Сильвер
Всю свою жизнь начиная с девятнадцати лет Сильвер Лотренже хотел стать писателем. С огромным кассетным диктофоном в багажнике «веспы» он объездил Британские острова и на несовершенном английском взял интервью для французского литературного коммунистического журнала у всех литературных звезд – Т. С. Элиота, Виты Сэквилл-Уэст и Брендана Биэна. Он впервые оказался вдалеке от своей пережившей холокост семьи, которая обитала на неприглядной улочке Пуассонье, и это была свобода. Спустя два года, учась в Сорбонне вместе с Роланом Бартом, он написал эссе «Функция нарратива в течении истории». Оно было опубликовано в престижном литературном журнале «Крити́к». Остальное – история. Его история. Он стал специалистом по нарративу, не его создателем. Шла Алжирская война, был объявлен призыв во французскую армию. Он начал разъезжать, преподавая то в Турции, то в Австралии, и наконец попал в Америку. Сейчас, сорок лет спустя, он писал об Антонене Арто, пытаясь обнаружить хоть какую-нибудь связь между безумием Арто и безумием Второй мировой войны. За все эти годы Сильвер не написал, в сущности, ничего, чем был бы доволен, и ничего о Войне (что одно и то же). Он помнил, как Дэвид Рэттрэй сказал однажды об Антонене Арто: «Это словно заново открыть истины гностицизма, мысль о том, что эта вселенная безумна…». Что ж, Арто был довольно безумным, Дэвид тоже. И, возможно, сейчас вместо того, чтобы быть несчастным, Сильвер тоже мог обезуметь? Он продолжил:
Тем вечером мы подхватили от тебя ковбойский вирус. Твой вирус. Понимаешь, мы с Крис люди разумные. Мы не делаем ничего без причины. Так что ответственность лежит на тебе. Такое чувство, что ты наблюдаешь за нами все эти дни с ухмылкой Джона Уэйна, манипулируя нами на расстоянии. Я всем сердцем презираю такого тебя, Дик. Вмешивающегося в нашу жизнь. Ведь до того вечера у нас с Крис все было хорошо. Может, без особой страсти, но с комфортом. И мы могли жить так вечно, но тут пришел ты, бродяга, со всеми этими эмигрантскими философиями, которые за последние двадцать лет нам порядком наскучили. Это вообще не наша проблема, Дик. Ты живешь в городе-призраке, заражая призрачной болезнью всех, кто к тебе приближается. Возьми ее обратно, Дик. Нам она не нужна. Вот еще один факс, который пришел мне в голову:
Дорогой Дик, зачем ты с нами так поступил?
Ты что, не можешь оставить нас в покое?
Ты лезешь в нашу жизнь – почему?
Я требую объяснений.
С любовью, Сильвер
Можно
