пятеро подонков, четверо белых и один негр. Они сидели, развалясь, в суперменских позах и с кривыми блатными улыбочками смотрели на госпиталь и на пигмеев, столпившихся вокруг помоста Метамунгву. Богиня с воздетыми по обычаю ногами курила, не обращая на пришельцев никакого внимания, но племя было явно встревожено.
– К оружию! – вскричал наш рентгенолог японец Нома. – Это мерсенеры!
– Господа, прошу вас оставаться на своих местах, – сказал профессор Аббас. – Мы не можем бросить наших раненых. Продолжайте оперировать, господа! Нас защищает Красный Крест!
– А также Лев и Полумесяц, Змея над Чашей, Серп и Молот, Ватикан, Мекка, Кремль... – Патрик Тандерджет безудержно расхохотался, его просто распирало от похмельного зловещего юмора.
Мы продолжали оперировать, а между тем трое перепрыгнули через борт броневика и медленно направились к госпиталю, двое в маскировочных комбинезонах, а один атлет в джинсах и пуленепробиваемом жилете, надетом на голое тело, ни дать ни взять голливудский герой. На груди у всех троих болтались автоматы «стенли», а чресла опоясывали массивные пояса, набитые патронами и гранатами.
Они переговаривались и смеялись, но так как из-за стекол операционной звуков не было слышно, то они приближались к нам с немой артикуляцией, полной недоброго смысла. Они неумолимо приближались, словно во сне.
Бывают такие сны преследования, когда к тебе кто-то приближается с неясной, но ужасной целью, приближается, приближается, приближается... и ты все ждешь – что же будет? – а он все приближается, приближается, приближается...
Однако это был не сон, и вскоре троица исчезла с экрана – вошла в дом. Теперь мы их не видели, но из коридора – все ближе и ближе – долетал шум их шагов.
– Спиритус! – услышали мы звонкий молодой голос, должно быть принадлежащий атлету в джинсах. – Фраера, я тут до хера выпивки накнокал!
На каком языке это было сказано, я не понял, но я это так услышал.
Скальпели и пинцеты замерли в наших руках, все врачи переглянулись, а японец Нома с улыбкой прошептал:
– Пусть пьют!
Тогда Машка выглянула в коридор и крикнула:
– Метиловый! Пить нельзя!
– Ого! Какой помидорчик! – загоготали они в три голоса и спустя секунду встали на пороге операционной.
Мы продолжали работать и делали вид, что не видим пришельцев, а те громко переговаривались, с любопытством разглядывая непривычную обстановку. Не знаю уж, на каком языке они говорили, но я-то их понимал преотлично.
– Смотри-ка, Ян, какая тут собралась пиздобратия!
– Сысы-вава! Сколько лепил, уссаться можно!
– Во, бля, стерилизация!
– Ну, ты ученый, Филипп! Смотри, тебя тут за ученость кастрируют!
– Ой, боюся! Ай! Ай!
– Мы с Яном эту клевую курочку заделаем, а тебе отхватят все хозяйство!
Все
