нескольких дел так же сложно и неудобно, как и попытка писать обеими руками сразу. Конечно, одна рука обязательно выведет на бумаге что-то более или менее вразумительное, зато другая…
Так и с параллельным расследованием, которому ты, по разным причинам, уделяешь меньше внимания и энергии. Оно почти наверняка обречено на неудачу, если только загодя не найдено решения, позволяющего оптимально распределить время и усилия.
Всю следующую неделю я работал как проклятый, разрываясь между важным и гораздо более важным. С одной стороны, надо было честно отрабатывать банкирские денежки и искать компромат на гнединскую супругу, с другой – срочно узнавать всё, что хоть как-то могло прояснить ситуацию с Юлькой и её более чем подозрительным бойфрендом.
Поскольку тотальной слежки за Гнединой никто не отменял, на Юльку и светловолосого у меня оставались лишь утренние часы (Гнедина, как правило, покидала своё гнёздышко не раньше одиннадцати) и, понятное дело, мобильник, который в эти дни я эксплуатировал как никогда часто.
Уже в понедельник мне удалось заехать на работу и выяснить по компьютерной базе, кому принадлежит телефонный номер из Юлькиной записки. Оказалось, что числится он за нотариальной конторой, расположенной на улице Качалова.
Ситуацию с синей «Ладой» я прояснил ещё в пятницу, когда узнал, что её официальным владельцем является некий Пархомчук Иван Николаевич, 1950 года рождения из Мытищ. Судя по всему, Юлька ездила на машине по доверенности.
Ещё одной зацепкой являлась фраза «цык макса» и, для того, чтобы понять её значение, пришлось немного поразмыслить.
Сперва я предположил, что это словечки из молодежного жаргона, но, заглянув в соответствующие словари, не нашел никакого подтверждения подобному толкованию.
Второй вариант я отрабатывал с помощью Интернета, пытаясь делать всевозможные запросы по этой странной фразе (в том числе латиницей), перепробовав различные буквосочетания. Мой скорбный труд не пропал даром и, в конце концов, удалось выяснить, что «cik maksa?» означает по-латышски вопрос: «сколько стоит?». Признаюсь, это ценное открытие озадачило не меньше всего того, что удалось узнать о Юльке в последнюю неделю.
Нотариуса и квартиры я, конечно, связал без труда, благо, опыт и профессиональные знания давали достаточную пищу для размышлений о возможных действиях преступников. А вот латышская фраза, честно говоря, сбивала с толку.
В том, что Юлькин любовник – аферист, я почти не сомневался, но этой уверенности было явно недостаточно, чтобы схватить его на горячем и не позволить более пакостить не только мне, но и другим законопослушным гражданам. Кроме того, хотелось остановить Юльку, прежде чем она сделает что-то непоправимое. В данном случае, во мне говорил не великий гуманист, а, скорее, прагматик, не желающий, чтобы к сотням тысяч отечественных зеков добавился ещё один, вернее, ещё одна…
Утром во вторник Юлька улетела в Сочи. Я не поехал её провожать, потому что в это время ждал у «Камелота» очередного выезда банкирши.
В
