средоточием всех зловещих сил, организации, имя которой КГБ. Но он пришел и стал своим, и примирил ее с внешним миром, и подарил счастье. Вот только основным свойством счастья во все века была мимолетность. Иван уехал в командировку, а оказалось – на фронт. Были письма. Потом перестали приходить. И она уже начала понимать почему, но только не хотела об этом думать и все глубже, глубже уходила в свой любимый, давно ушедший, но лично ею выстроенный заново древний красивый мир – мир скандинавских саг, поэзии скальдов и куртуазных французских романов, и этот мир был реальнее, чем душный непроходимый кошмар за окном, из которого, кажется, ушла теперь ее последняя надежда…
В тот вечер в квартире внизу было подозрительно спокойно, и непривычная тишина даже мешала работать. Маша уже положила рядом с собой чистый лист бумаги, но никак не могла сосредоточиться, чтобы начать конспектировать статью. Оригинальное в ней как-то слишком уж тесно переплеталось с общеизвестным. «С чего начать?» – мучилась Маша. А тут еще этот назойливый голос из коридора. Странная манера – никогда он не стучит, а сразу начинает канючить, скулит, как щенок под дверью:
– Маш, а, Маш!
Она поднялась и открыла ему.
– Ну что тебе, дядя Гош?
– Сигареткой не угостишь?
– Бери, но только одну. Видишь, всего четыре осталось, а мне еще работать всю ночь.
Маша протянула ему действительно почти пустую пачку «Соверена». Она кривила душой. Был, был, конечно, неприкосновенный запас, но не угощать же этого люмпена аристократическими тонюсенькими палочками «Вог». Маша очень любила эти игрушечные сигаретки: вроде и смолишь одну за одной, а голова не болит. «Соверен» она тоже любила. Во-первых, за относительную дешевизну. Во-вторых, это были не «Мальборо» и не «Кент», которые в силу их несоразмерной популярности давно делались черт знает на каких подпольных фабриках, а вовсе не привозились из Америки. «Соверен» был настоящий, английский, его пока не подделывали. А в-третьих, подсознательно, должно быть, она выбрала эту марку за эффектное название и строгую красивую картинку – на средневековой золотой монете изображен был рыцарь, убивающий дракона.
– Ой, спасибо, Машунь! – раскланялся дядя Гоша и отвалил.
И Маша вдруг вспомнила, что сама даже забыла про сигареты – так спешила познакомиться с книжкой.
Села к столу, чиркнула зажигалкой, с удовольствием вдохнула дым.
«Так, на чем я там тормознулась? Ага, на цитате из ирландской саги «Изгнание сыновей Уснеха». Филологи хреновы! Вечно они ирландские скели сагами называют по аналогии с исландскими. Ну как без слова scel ввести понятия prim-scel, то есть «основное сказание», и rem-scel, то есть «сказание предварительное»?.. Ну ладно. Что ей там не понравилось? Неточность перевода в очень важных словах гейса, своего рода табу или магического заклятия: «Позор и насмешка на твои уши, если не уведешь меня с собой!» «Позор и насмешка» сказано удивительно
