им отвечаю. Саймон, пожалуйста, это очень важно для меня!
– Но мне плохо, – застонал Саймон. – Как я с ними справлюсь? Сама скажи им, чтобы они тихо играли внизу.
– ТАК! Кто-то должен за ними приглядывать, потому что, как только я сниму трубку, у них сорвет крышу, и они начнут беситься, носиться по дому, орать, визжать и мешать. Забыл, что ли, как пару лет назад я пыталась пройти собеседование по телефону? Так потом нам пришлось ехать в травмпункт, потому что Питер запихнул себе в нос горошинку.
– Что, правда что ли? – Саймон забыл, то есть даже и не знал.
Я вздохнула.
– Конечно же ты ничего не помнишь. Тебя же там не было. Ты у нас был в очередной командировке, а я сама справлялась со всем, в который раз, вот поэтому сегодня я прошу тебя, хотя бы раз сделай одолжение, помоги мне с детьми, придержи их внизу, пока я говорю по телефону.
– Просто довожу до твоего сведения, что я плохо себя чувствую, – вновь затянул свою волынку Саймон. – И все равно ты заставляешь меня смотреть за детьми. Вот моя мама никогда бы так не сделала, она даже подумать не могла, чтобы заставлять отца смотреть за детьми.
– А при чем тут твои родители? – взъелась я. – Ты не твой отец, а я не твоя мать, и на дворе двадцать первый век, так что опомнись, пока не поздно, и ПОСМОТРИ ЗА ДЕТЬМИ, потому что мне надо подготовиться к собеседованию.
– А что с ужином? – не отставал от меня Саймон. – Мне что, надо будет и ужин готовить?
– Когда я закончу разговор, то приготовлю тебе ужин, – бросила я через плечо. – Просто займи детей пока чем-нибудь, чтобы они вели себя ТИХО!
Разговор по телефону начался неплохо. Макс, очень важная шишка, оказался американцем из Америки и потому звучал по-американски бодро, позитивно и вежливо. Эд, как и на первом собеседовании, большей частью отмалчивался, и только его шумное сопение в трубке нарушало нашу с Максом болтовню. Где-то спустя минут двадцать после начала собеседования я услышала, как с первого этажа донесся какой-то скрежет. Я напряглась. Потом с лестницы донеслись звуки громыхающих шагов, я вся сжалась, внутри меня закипала злость. Потом в дверь спальни начали колотить и орать.
– Эллен, у вас там все нормально? – любезно поинтересовался Макс. – У вас там какой-то странный шум слышно.
– Да, точно, – беспомощно поддакнула я. – Похоже, что помехи на спаренной телефонной линии.
– Спаренной линии? – в замешательстве переспросил Макс. – А Вы разве не по мобильному говорите? Мне кажется, в мобильной связи не бывает спаренных линий. Спаренные телефоны, такие еще существуют?
– В Британии еще существуют, – продолжала я дальше сочинять по мере того, как визг за дверью усиливался, и я благодарила бога в тот момент, что дверь в спальню закрывается на ключ изнутри и мои обормоты не могут сюда ворваться. – У нас все еще это в ходу, потому что сети еще старые, кабель проложен… со времен войны… ну Вы знаете.
Эд на своем конце так засопел, что это можно было принять и за фырчание от отвращения, и за храп, как если бы он глубоко заснул,
