мои пофигистские постулаты и жизненные принципы оказались негодными – никак нельзя было сказать, что смерть отца мне по барабану.
По прошествии двух недель вечером в нашей квартире раздался звонок. Я тогда была не в лучшем состоянии, плохо соображала и открыла дверь, не спрашивая, кого это черт принес, на ночь глядя.
На пороге стояла весьма колоритная троица – мордатый мужик лет тридцати с выкаченными, как у лягушки, глазами, молодящаяся тетя с обесцвеченными волосами и ярко накрашенными губами и старуха с палкой.
– Вам кого? – нелюбезно буркнула я. – Наверное, квартирой ошиблись…
– С чего это вдруг? – холодно удивилась тетя и сложила свои немыслимого цвета губы в пренебрежительную ухмылку.
– Голубева Мария Анатольевна здесь проживает? – гаркнула старуха неожиданно громким голосом.
От удивления я кивнула, и тогда она отодвинула меня палкой и решительно прошагала в прихожую. За ней просочилась тетя, толкая перед собой мордатого мужика. Я смогла разглядеть их получше и увидела, что у тетки такие же выкаченные глаза, стало быть, это родственники, скорее всего, мать и сын.
– Так… – сказала старуха, внимательно обведя глазами прихожую, – та-ак…
– Слушайте, а вы вообще кто? – опомнилась я. – Вы по какому вопросу?
– По квартирному, – ответила тетя, – насчет жилья.
– Вы из ЖеКа, что ли? – спросила я и тут же сообразила, что дом у нас кооперативный, и в правлении я почти всех знаю, там люди вполне приличные, они еще деньжат среди жильцов подсобрали папашке на похороны.
– Мы не из ЖеКа! – гаркнула старуха. – Гера, предъяви!
Гера очнулся от задумчивости и показал мне паспорт. В раскрытом виде, как положено, не давая в руки.
– Голубев Герман Анатольевич… – прочитала я вслух и растерянно сказала: – Здрассти…
Родственнички, стало быть. Первая жена моего отца, ее сыночек и та самая теща, которую при разводе мой тихий интеллигентный папашка обозвал неприличным словом. И правильно, между прочим, сделал, потому что старуха вела себя просто отвратительно. Она протопала в комнату прямо в уличной обуви, плюхнулась на диван в пальто и глядела с отвращением на нашу неказистую обстановку. Да и после похорон меня накрыла депрессия, и я две недели не убирала квартиру, так что везде лежала пыль и валялись разные вещи.
– Ну и хлев у тебя! – громогласно заявила старуха.
Да им-то какое дело? И я набрала в грудь воздуха, чтобы достойно ответить, но тетка подсуетилась раньше.
– Мама, вы пока помолчите, – сказала она, – а вы, милочка, послушайте.
И дальше она доступно объяснила, что квартира, оставшаяся после отца, кооперативная, а детей у него двое, то есть по закону на эту квартиру претендую не только я, а еще и ее сын – вот этот вот мордатый Гера.
– А больше вы ничего не хотите? – растерялась я. – Может, вам еще обувь
