кризис принципов и структур Второй волны и приход Третьей волны.
Точкой поворота можно считать 1955 г., когда в США впервые число «белых воротничков» и работников сферы обслуживания стало превышать численность «синих воротничков». В это десятилетие началось широкое внедрение компьютеров и новых технологий, доступных населению[29].
Цивилизацию Третьей волны отличает ряд черт и тенденций, противоречащих традиционной индустриальной цивилизации: одновременно она является высокотехнологичной и антииндустриальной. Она несет с собой новый строй жизни, основанный на возобновляемых источниках энергии, на методах производства, исключающих фабричные сборочные конвейеры, на новой ненуклеарной семье, на новой структуре, которую Э. Тоффлер назвал «электронным коттеджем», на радикально измененных школах и объединениях будущего. Возникающая цивилизация ведет за пределы стандартизации, синхронизации и централизации. Новая цивилизация, по мнению Э. Тоффлера, будет опрокидывать бюрократию, уменьшать роль национального государства, способствовать росту полуавтономных экономик постимпериалистического мира[30].
Таким образом, характерными чертами постиндустриальной волны, по Э. Тоффлеру, выступают разрушение привычного социума, обвал социальных связей – не только традиционных (семья, род, профессия), но и модернизированных (государство, партия, класс, социальный слой).
Наряду с представленными концепциями теория постиндустриального общества получила развитие и интерпретацию в многочисленных работах других исследователей. Начиная с 1960-х гг. возник целый ряд направлений, изучающих и объясняющих процессы, происходящие в современном обществе, многие из которых существенно противоречили постулатам Д. Белла о стадиальности и технологическом детерминизме. Примером может служить принципиально иная историческая схема формирующегося мира в виде циклического развития. Формирование данного подхода связывается, в частности, с трудами французского экономиста и социолога Ж. Фурастье, который также оперировал термином «постиндустриализм». Признаки постиндустриального уклада, по Ж. Фурастье, во многом повторяют черты средневекового общества. В отличие от сторонников белловского направления, Ж. Фурастье указывал в качестве одной из основополагающих характеристик постиндустриального развития даже реабилитацию религиозного и религиозно-мистического опыта, что напрямую соотносится со средневековой традицией[31]. Понятно, что истолкование постиндустриализма в качестве «нового Средневековья» отражает принципиально иные, в сравнении с моделью стадиального прогресса, управленческие установки.
В противоположность линейному концепту развития авторы предлагаемой читателю работы утверждают, что грядущая стадия мироустройства не обладает принципиальной исторической новизной. Она нова лишь в том смысле, что каждое явление исторически новационно. Парадигма же ее формируется как
Там же.
Там же.
