но чисто, а лысой головой и клинообразной бородкой с усами так напоминал вождя мирового пролетариата, что я невольно привстал…
– Добрый вечер, господин участковый. Вызывали?
– И вам добрый вечер, вызывал, присаживайтесь. – Я указал на большую лавку по другую сторону стола. – А-а… простите, у вас в родственниках Ульянова-Ленина случайно не было?
– Никак нет, – чуть удивился он. – Сухаревы мы, зовут Николаем, по батюшке Степанович. Вы, видимо, меня с кем-то спутали?
– Да, извините… В прошлом крупном деле у нас поименно были сплошные знаменитости. Но я отвлекся… Николай Степанович, давайте поговорим о вашей дочери.
– О Ксении?
– Как вы догадались?
– Ну, это несложно, – несколько виновато улыбнулся дворник. – После того интереса, который к ней проявляет наш государь, все вокруг только и говорят о Ксюше. Что вам угодно услышать?
– Все, но сжато.
– Ксения – моя четвертая дочь, после ее рождения наша матушка, царство ей небесное, заболела и покинула нас. Троих старшеньких я сумел выдать замуж, две с семьями живут в Лукошкине, одна переехала в село Куличное. Особенным воспитанием Ксюши я, признаться, не утруждался… Во-первых, работа занимает массу времени, а во-вторых, она, честно говоря, несколько… туповата. Замедленное умственное развитие, так сказать…
– Ага, следовательно, царь приблизил ее ко двору никак не за уровень интеллекта? – уточнил я.
– Увы, кому что дано… Девочка пошла сложением в мать, у покойницы была античная фигура, а это в большинстве случаев с лихвой компенсирует все прочие недостатки. Возможно, вы осуждаете меня как отца… я так спокойно обо всем говорю… Но, зная нашего государя, я, по крайней мере, могу быть уверен, что ее ожидает безбедное существование…
– Да вы философ! – присвистнул я, дворник мне явно нравился. – Сколько живу в Лукошкине и не подозревал, что встречу такого образованного человека. Где вы учились? Ведь не в церковно-приходской…
– Нет, в свое время закончил университет в Сорбонне. Имею звание бакалавра. Правда, без отличия, потому что прибыл вольнослушателем из дикой снежной России. Нас там почему-то недолюбливают. – Николай Степанович потеребил бородку, в его глазах на мгновение блеснули образы далекой Франции. – Потом вернулся, женился, ну и как-то незаметно оброс бытом: дом, дети, постоянная борьба за кусок хлеба… Так скатился до дворника, в каковом положении и пребываю по сей день.
– М-м-да – типичная судьба всех питерских интеллигентов… Мы вернемся к этому позднее, – пообещал я, поймав укоризненный взгляд Яги. – Скажите, а насколько высоки понятия нравственных ценностей вашей дочери?
– Вы смеетесь? – не понял он.
– Нет, нет… и меньше всего хочу вас обидеть! Но мне надо знать, способна ли она,
