style="font-size:15px;"> – Чужая душа – потемки, – сказал он.
– Избитая фраза.
– Так ведь люди ничего лучшего не придумали! – возразил Калитин. – Они до сих пор пытаются облечь старый манекен в новые одежды.
– Ну и сравнения у тебя…
– Стараюсь, – улыбнулся Марат. – Если я перестану быть интересным, ты откажешься со мной встречаться. А я уже привык к тебе.
– Серьезно?
– Еще как.
Калитин не лгал. Его в самом деле все сильнее тянуло к ней. Сначала они виделись раз-два в месяц, потом каждую неделю, потом… Марату уже и этого казалось мало. Закревская не старалась произвести на него впечатление как на мужчину, – не кокетничала, не заигрывала с ним. Она вообще не придавала значения личному обаянию и вела себя естественно, приводя этим Марата в восторг. Женские уловки, дурацкие капризы, пустая болтовня и жеманные манеры со временем начали раздражать его. Ангелина оказалась приятным исключением. Она была умна без занудства и приятна без ухищрений. Это редкое сочетание в женщине очаровало Калитина сильнее, чем он ожидал. К тому же Закревская не помышляла о замужестве, и это придавало отношениям с ней свободу и легкость.
– Знаешь, Калитин, – засмеялась она, – ты начинаешь мне нравиться. Это опасно.
– Почему?
Она уклончиво повела плечами.
– Вдруг меня угораздит влюбиться… столько сразу возникнет лишних сложностей. И вообще… нам такое ни к чему.
– За меня попрошу не расписываться, – улыбнулся Марат.
– Налей мне еще коньяка, – сказала она.
Они снова выпили. В зале стало шумно, жарко засияли люстры. У Ангелины Львовны кружилась голова.
– Боюсь, тебе придется выносить меня отсюда… – пошутила она.
– Неужели? С превеликим нашим удовольствием.
Ей было хорошо сидеть напротив Марата, пить коньяк и смеяться.
– Расскажи мне что-нибудь о своих новых достижениях.
– Какие там достижения? – вяло махнула рукой Закревская. – Чем дольше я работаю, тем чаще становлюсь в тупик. Я уже начинаю думать, что взялась не за свое дело. Надо было выбрать специализацию педиатра или стоматолога. По крайней мере там существует хоть какая-то определенность. А психика… такие дебри! Человек внутри себя непредсказуем и сложен. Это даже не темный лабиринт, это… бездны непроницаемые.
– Ну, не преувеличивай. Такие уж и бездны! По-моему, некоторые люди читаемы, как театральная афиша.
– Вот именно, что некоторые. И читаемы вовсе не они, а то, что они тебе показывают.
Калитин задумался. Коньяк спутал его мысли, а близость докторши вызывала странные желания, отличные от философских выкладок. Он внутренне встряхнулся и попытался собраться. Нет, говорить сейчас о психотерапии не хотелось. Тянуло на что-то романтическое, безрассудное, но… сам же спросил о «новых достижениях»? Придется держать марку.
– Ты
