на колени. – Я верен тебе, только тебе!
– Ну ладно, можешь молчать! Вавилонец в подземельях моего дворца заставит тебя заговорить!
Фануил, и до того бледный от страха, буквально позеленел – он знал страшного палача Ирода, вавилонского пленника с огромными волосатыми руками и длинной бородой, знал, как безжалостно тот умеет пытать врагов тетрарха…
– А сейчас… – проговорил Ирод, выпрямляясь. – К счастью, я подозревал измену и принял свои меры!
Он шагнул ко входу пещеры и крикнул:
– Стража!
Тотчас из темноты возникли солдаты придворной гвардии тетрарха – рослые темнокожие нумидийцы, стройные поджарые египтяне. Они ворвались в пещеру и застыли, ожидая приказания.
– Взять этих! – Тетрарх показал на трясущегося Фануила и спокойного, безмятежного слепца.
В этот момент его кольнула странная тоска.
Он подумал, что, должно быть, совершает ошибку, страшную, непоправимую ошибку. Для чего ему целый отряд стражи – только для того, чтобы схватить и отвести в подземелье дворца двух слабых, беспомощных людей, один из которых – дряхлый слепец?
Но он ждал большей опасности, серьезного сопротивления, потому и подстраховался…
Наклонившись, он поднял шкатулку с кольцами.
– Позволь, повелитель, я помогу тебе! – шагнул к тетрарху начальник стражи.
Ирод отшатнулся от него, взглянул с подозрением и ненавистью – и египтянин, не задавая никаких вопросов, смешался со своими смуглыми солдатами.
Тетрарх прижимал к себе ларец с кольцами и чувствовал, как сквозь дерево и металл в него переливается заключенная в них древняя сила и власть.
Слепого старца почти несли двое нумидийцев – ноги ему уже не служили. Проплывая мимо Ирода, он повернулся к нему безмятежным лицом и проговорил все тем же шелестящим, угасающим голосом:
– Прощай, Ирод Антипа! Ты сделал свой выбор, и тебе не раз придется о нем пожалеть!
Дмитрий Алексеевич закрыл за собой дверь собственного подъезда и привычно расстроился. Их дом – старый, позапрошлого века, с резными балконами, эркерами и фигуристыми кариатидами, поддерживающими карниз, – был опутан лесами, как паутиной, и выглядел отвратительно. Потому что продолжалось это безобразие уже почти полгода, и конца ему не предвиделось.
Еще прошлым летом в соответствии с приказом губернатора о том, что нужно обновлять фасады старых домов, дом покрыли лесами. Леса устанавливали смуглые и говорливые мужчины, ни слова не понимающие по-русски. Распоряжался ими солидный прораб, которого они тоже не понимали, так что у Старыгина, да и у всех жильцов, в голове теснились смутные опасения насчет правильности и прочности конструкций. Краску со стен кое-где содрали, стыки замазали какой-то бурой субстанцией, а потом всю компанию во главе с прорабом неожиданно перебросили на другой объект. А потом так же неожиданно пришла осень,
