в настоящем масле, может показаться настоящим деликатесом. В общем, Тимке я была рада. Чего не сказать об Олечке, моей младшей сестре, которая тоже неожиданно решила осчастливить своим присутствием меня, а не какую-нибудь разбитную алкоголическую богемную тусовку, с коей она так близка.
– Я буду у тебя до трех как минимум, – сообщила она без излишних предисловий, появившись на моем пороге в норковой шубе до пола, в сапогах на десятисантиметровой шпильке и под руку с безымянным тощим молодым человеком, увешанным пакетами. – Потом уеду на фуршет. А его я заберу позже.
– Что? – вытаращилась я, но Олечка уже исчезла, махнув полой норковой шубки и не дожидаясь моих вопросов и воплей. И уж тем более моего там какого-то нелепого приглашения или хотя бы согласия.
– Куда ставить? – прохрипел загибающийся от тяжести задохлик, который на поверку оказался новым парнем моей сестрички, Женечкой.
– А что это? – нахмурилась я.
– Это – икра. И клубника.
– Зачем? – изумилась я.
– Для Нового года. А в машине еще коробки, – пожаловался Женечка и побежал вниз. Я с любопытством выглянула в окно и увидела душераздирающую картину, как моя девятнадцатилетняя сестренка Олечка выкидывает из багажника красивого внедорожника несколько весьма увесистых коробок, прямо на дорогу, к ногам несчастного Женечки, а потом садится в машину, разворачивается прямо перед его носом и уезжает вдаль. Скорее всего, на внедорожнике, принадлежащем ему самому. А Женечка стоит посреди коробок и выглядит, как потерянная собака.
– Вы оттащите их на тротуар, я сейчас вам помогу! – крикнула я, чтобы хоть немного поддержать несчастного мальчика, которому не повезло попасть на глаза нашей Олечке. Нет, поймите меня правильно, я люблю сестру. Не так сильно, как я ее боюсь, но все-таки люблю. Она младше меня на двенадцать лет, но как только она появилась в моей жизни и принялась командовать мной и всеми вокруг, я поняла – Олечка, она как ураган, ее надо бы было назвать Катрина. Она всегда получала все, что хотела, и умудрялась проигнорировать все остальное. Бороться с ней было невозможно. Педагогика была к ней неприменима. Она училась на одни пятерки, выигрывала олимпиады и читала запоем все, до чего дотягивалась. Как прикажете воспитывать такого вот ребенка? Сейчас она училась в консерватории, на отделении фортепьянной музыки, причем поступила туда сама, на бюджет, вызвав изумление и восторг у всего тамошнего преподавательского состава. Потому что она так хотела.
– Мне не тяжело, – мужественно врал Женечка, затаскивая коробки с дорогим шампанским, красным вином и еще чем-то явно жутко дорогим и изысканным по нашей узкой лестнице на третий этаж нашей никогда в жизни не имевшей шансов на лифт восьмиэтажки.
– Значит, вы Олечкин молодой человек? – осторожно спросила я, когда мы перетащили все и сели на кухне пить чай. Мальчик был хороший, безропотно кушал мой (!!!) борщик, отвечал на все
