рож.
– Каких-каких? – переспросил Дмитрий Алексеевич, мягко и как-то по-доброму улыбнувшись.
– Консервированных. Он же ратуют за консервацию всего и вся, помидоров там, огурцов, грибов, общества и даже собственных мозгов…
Если поначалу Милютин держался напряженно и отстраненно, то очень скоро оттаял и активно включился в беседу. Долгую и безумно интересную для него. Окрыляющую и вдохновляющую. Императору это не составляло трудов. Он-то знал, каким будет это самое будущее. Поэтому «футуристические фантазии» имел самые что ни на есть детальные. Отчего Дмитрий Алексеевич стал считать, будто бы наш герой просто ранее стеснялся своих убеждений, держась в тени отца. Ну или что-то в этом духе. А теперь получил возможность раскрыться.
Когда же он ушел, имея на руках указ о назначении новым военным министром, Император нервно выдохнул. И даже проглотил маленькую рюмочку коньяка. Больше он себе не мог позволить, а для успокоения нервов требовалось хоть что-то.
Так промахнуться… он ведь собирался заходить на своего главного оппонента с другого фланга. Через армию. Через постановку над гвардией и столичным военным округом человека, который Владимира Александровича на дух не переносит. Взаимно. А потому приведет очень скоро к серьезным затруднениям у «любимого» дядюшки.
В частности, наш герой планировал людей Владимира Александровича выводить «на повышение» за пределы округа, где и давить потихоньку. Благо что дисциплинарных и технических возможностей сломать карьеру офицеру было достаточно. Год, может быть, два, и опора на воинские контингенты у дяди поплыла бы, став зыбкой и крайне ненадежной. А там и с Морским ведомством удалось бы что-нибудь сделать, так же аккуратно и осторожно. Но не выдержал. Психанул. Снял Алексея Александровича. И вся затея полетела коту под хвост. Пришлось импровизировать. А тут еще и Милютин приехал. Неожиданно. Не отправлять же обратно? Второго такого шанса уже не будет.
Эти ключевые перестановки в Морском и Военном ведомствах вкупе с травлей Победоносцевым, что развил бурную деятельность против моряков, выглядели очень рискованным занятием. Почти блефом. Одной сплошной провокацией. Партией в «русскую рулетку», которая ставила на кон его жизнь самым натуральным образом. Потому что и дядя, и стоящий за ним клан могли начать бороться за свое положение. И пойти в этом деле до последней крайности. Ведь боролись бы не за страх, а за бабло и власть, которые стремительно начали утекать у них из рук.
В свое время Павел I в близкой ситуации попытался защититься посредством окружения себя верными бойцами гвардии. На этом и погорел, ибо гвардия оказалась не так надежна, как ему думалось. Вот и Николай Александрович из-за этого немало мандражировал, больше держась лейб-конвоя из казаков и горцев, чем гвардейцев. Да выбирая тех, что как можно более дикие и мрачные, желательно из самых глухих станиц и дальних горных аулов. Чтобы эти ребята видели в службе свой единственный шанс.
