кхм… хотя нет, эта сцена из другой сказки. В общем, старался создать эффект присутствия повсюду. Так что уже к вечеру вся эта огромная толпа была уверена: Император где-то совсем рядом, он с ними, он за них. Ибо видели, а потом и пересказывали с выдуманными подробностями, доходя едва ли не до сказок о воскрешении наложением рук.
День кончился. Но наш герой не угомонился. Он начал объезжать больницы, выделенные для размещения раненых, и смотреть, как идут дела. И на следующий день продолжилась «движуха», а на третий – так и вообще – он возглавил траурное шествие, в конце которого устроил небольшой, но значимый митинг.
– Я не оставлю людей с бедами один на один! Всех пострадавших будут лечить за мой счет! А ежели потребуется, то и пенсию положу! А если погиб, то ближайшему родичу пенсия будет! – громко кричал Николай Александрович в рупор так, чтобы его услышала вся толпа.
И толпа, словно древнее чудовище, реагировала, радостно ревя. Волнами. Как какой-то рокочущий монстр. Разум если и был присущ этой химере, то очень примитивный.
Еще несколько коротких, рубленых фраз. И толпа вновь взревела. И еще. И еще. Это было так просто – говорить то, что хотят услышать люди. А потом он приказал взять под стражу московского обер-полицмейстера Александра Александровича Влавского и министра двора – Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова. Прилюдно. Публично. Ведь они отвечали за организацию торжеств. И не смогли все сделать по уму. А значит, должны ответить за свои злодеяния. О чем он толпе и сообщил. И вновь дикий, радостный рев. Только куда как громче, чем прежде. Толпа заколыхалась, заплескалась и натурально показалась чем-то живым и ужасающим.
Столетие назад такие же безумные монстры опустошили Париж во время Великой французской революции. А потом… вероятно… аналогичные создания терзали Россию, оставляя после себя только кровь и руины. Век бы их не видеть. Но они есть… и иногда образуются. А значит что? С ними нужно уметь договариваться, а еще лучше – использовать.
Наш герой знал о приемах взаимодействия с толпой только по книжкам и немало рисковал, готовясь к коронации. Импровизировал. Старался взять самые простые и самые эффективные приемы. Но у него все получилось. Неискушенная публика же. А потом, еще немного погудев, толпа рассыпалась на дискретные группы, которые расползлись в разные стороны. Все-таки хоронить всех погибших на одном кладбище было невозможно, да и глупо. А Император отправился на вокзал, к поезду, где уже все паковались, дожидаясь только его.
– Коронация сорвана, – мрачно произнесла Мария Федоровна, когда ей наконец удалось поговорить с сыном наедине.
– Напротив. Она удалась.
– Удалась?! – неподдельно удивилась вдовствующая Императрица.
– Вот что было бы, пройди она нормально? Несколько заметок в газетах. Унылые лица. И немного пустой болтовни. Мы не умеем устраивать зрелище, чтобы от восторга шатало весь город и за которым
