от ненависти к искусству.
Заботясь о его физическом развитии, мать пригласила женщину – тренера по теннису, поскольку круг его потенциальных партнеров в этом виде спорта устраивал ее больше, чем если бы он играл в футбол или бейсбол. Трижды в неделю Майкл тренировался на заросшем корте за дедушкиным домом, а мать следила за тем, чтобы сын не переутомился и не забыл после занятий надеть свитер. На корте он был неловок и стыдился себя, считая, что теннисистка презирает его, и когда она нашла новую работу во Флориде и уехала, Майкл обрадовался. Теперь он ненавидел теннис так же сильно, как искусство.
В доме не было телевизора – передачи могли оказать на мальчика пагубное влияние, а единственный радиоприемник находился в комнате матери, куда он не смел входить без разрешения.
Зимы в Сиракьюсе, где они жили, были морозные, ветреные, и мать заставляла его носить теплое, взрослого покроя пальто и меховую ушанку. Излюбленной забавой школьников было сорвать с Майкла шапку и наблюдать, как он, задыхаясь, бегал и пытался ее перехватить. Когда звенел звонок на урок, последний мальчик швырял ушанку за проволочную ограду, и Майклу приходилось тащиться за ворота, чтобы подобрать ее. Из-за этого он опаздывал на построение, и учитель, который выходил во двор после звонка, делал ему замечание.
Тогда Майкл еще не знал, что подобные унижения и жестокая травля во все века выпадали на долю будущих поэтов и героев и формировали их души. Ему оставалось только терпеть и ждать, когда умрет мать.
Переломный момент в его школьной жизни настал, когда во время привычной игры, как раз перед звонком, шапка оказалась в руках у Джозефа Линга, мальчишки одинакового с Майклом роста. Линг не стал, как раньше, бросать шапку за ограду, а сказал:
– Хочешь получить шапку – дерись.
Мальчишки окружили их и внезапно притихли. В списке предосудительных поступков, составленном матерью Майкла, участие в драке стояло на первом месте, перед онанизмом. У Линга было маленькое смешливое курносое лицо обезьянки, будто его родителям не хватило генетического материала на полноценный нос или глаза, и Майкла распирало желание вмазать ему как следует. Но предупреждение матери: «Твой отец погиб в драке, всегда помни об этом», – слишком крепко сидело у него в мозгу и сковывало его. Он стоял, не произнося ни слова, а вокруг звенела тишина.
Линг с презрением бросил красивую меховую шапку под ноги и втоптал ее в грязный снег.
Раздался звонок. Майкл молча поднял шапку, надел и стал в строй. По дороге в класс он принял решение покончить с собой и оставшуюся часть дня обдумывал различные доступные ему способы самоубийства. Позже, спустя много лет, этот случай не раз снился ему, и он всегда просыпался в холодном поту.
На следующий день игра продолжилась. Только теперь его и вовсе не считали за человека. Ему ставили подножки, и он падал под крики насмешников: «Маменькин сынок! Маменькин сынок!» Наконец Линг, как
