кисло отмечаю я. – Дескать, не вышло с номером первым, так хоть со вторым номером получилось. Ага, можно подумать, Суслов спит и видит себя моим покровителем. Ничего подобного!»
Мой выход на Суслова – полнейшая случайность, не предусмотренная никакими хитроумными планами, помеченными хоть буквой «А», хоть литерой «Б». Надо сказать большое спасибо пройдошливому Данилину за то, что вывел на меня Револия Михайловича. Мне удалось заинтересовать продвинутого генерала – и вот я смакую благорастворение воздухов в «Сосновке-1»…
– Закончил? – спросил Суслов-младший, перебивая мои мысли.
– Ага, – кивнул я и потянулся, – последнюю прогу ввел. Пойду, погуляю, разомнусь маленько.
– Только далеко не уходи, обед скоро.
– Не пропущу ни за что!
Подойдя к зеркалу, я открыл рот, так, чтобы никто не видел, и осмотрел, как смог, болевший вчера зуб. Он выглядел здоровым, а дырочка затянулась свежей эмалью. Опыт удался!
Знать бы еще, что именно мне удалось… Структурированная вода – это сказки для убогих, помешанных на фейках о зомби, НЛО и прочей ерунде. Может, я и впрямь зарядил «Боржоми»?
Что ж, это расширит мои возможности. «Ах я коварный!»
Подумав, заглянул к Нине. Горничная куда-то вышла, но в ящике, приспособленном под мусор, нашлась пустая бутылка из-под украинского красного вина «Оксамит» – это было единственное спиртное, признаваемое Сусловым-старшим. Он выпивал его дважды в неделю по рюмочке, стресс снимал.
Я наполнил бутылку обычной колодезной водой и долго водил по ней ладонями, изготовляя «эликсир». Оставлю Михаилу Андреичу на память. И на здоровье!
Накинув куртку, я вышел во двор, шапку натянув по дороге. Участок раскинулся широко, было где пройтись. Минуя затейливую беседку, добрел до берега Москва-реки, скованной полупрозрачным льдом, как будто застекленной. Нетронутый снег сиял белизной, словно накрахмаленный, а краснокорые сосны полосатили его долгими синими тенями. Порой птица срывалась с колючих ветвей, и вниз просыпались снежинки, опадая серебристым конфетти. Солнце цепляло лучами легкие облачка, опушивая их нездешним сиянием… Картинка!
Вдохнув свежий воздух, словно причастившись свежести, я пошагал по тропе-аллее между деревьев. Дорожку расчистили, а снежок, оставшийся лежать тонким слоем, приятно проминался «прощайками»[9] – за мной тянулись четкие следы «елочкой».
Обогнув молодое деревце, я вышел на круглую полянку, от которой расходилась еще пара исхоженных троп. На одной из них топтался, держась в отдалении, охранник, а по полянке бродил Суслов. В темно-сером пальто, в нахлобученном «пирожке», смахивавшем на меховую пилотку, замотанный в колючий шарф, Михаил Андреевич неторопливо прогуливался, собирая обломанные ветром сухие ветки. Наберет целый «букет» в левую руку и сложит в кучку. Вот уж кому немецкий орднунг как родной!
– Помочь? –
Знаменитые войлочные ботинки, прозванные «Прощай, молодость».
