Сейчас из-под карандаша у него выходила красивая арабская вязь. Буквы ложились одна за другой. Он не писал буквы, а рисовал, представляя каждую каким-то зверьком; вот мчится кулан, за ним бежит одинокий волк, вот он нагнал кулана, но почему-то взял и обежал его, и буквы, обходя друг друга, продолжали ложиться в строку. Каси посмотрел на Бари и Салиху и подумал о том, что их надо дальше учить. Взяв кончик карандаша в рот, послюнявив его, чтобы лучше писалось, Каси стал старательно выводить буквы. Бари с Салихой наблюдали, как у него красиво получается. Маленькая Салиха пробовала делать закорючки, но Каси, недовольный, заставлял ее по несколько раз переписывать на листке бумаги. Апа лепила баурсаки и наблюдала, как Каси учит детей. Салихе было трудно, она уже очень устала и не справлялась.
– Каси, Салихе достаточно, пусть поиграет, – сказала апа.
Девочка обрадовалась, что ей можно уйти и что закончились эти мучения. Она радостно поднялась и побежала к своей любимой Дау-апе, которая не заставляла ее что-то выводить на бумаге.
Бари, проводив взглядом сестренку, которая быстро убежала, надеялся, может, апа его тоже отпустит. Тем временем Каси, недовольный братом, взял его руку с карандашом и стал выводить буквы. У Бари стало получаться.
– Дай я сам, – отодвинув руку брата, Бари стал выводить бегущую вязь. – Оказывается, совсем не трудно, – удивился он.
– Апа, смотри, я сам написал, – и, быстро поднявшись с ковра, на котором сидел, он гордо показал листок матери. Апа скупо хвалила детей, если у них что-то получалось, и в этот раз она просто обняла сына:
– Вот как быстро Каси тебя научил.
Юноша, услышав, что его похвалили, позвал брата:
– Давай продолжим.
Бари казалось, что Каси такой же, как отец, даже ходил прямо, гордо. Но только не знал он, что Каси старается во всем подражать отцу. И сейчас старший брат хмурил брови, прищуривал глаза, представляя, что он уже взрослый. Бари знал, отец гордился ученостью Каси, ведь его брат умеет писать и читать, знает молитвы. И как ни трудно было семилетнему мальчишке, он терпеливо повторял за старшим братом. Он хотел стать таким же, как Каси, и чтобы отец тоже гордился им. Бари с нескрываемым восхищением смотрел на брата. Юноша заметил это и все больше стал напускать на себя строгость. «Вот зашел бы сейчас отец, и увидел, какой я, – мечтал Каси. – Не зря же аке отдал две лошади мулле за обучение», – это он знал и понимал, дорогую цену заплатил отец, чтобы его сын стал грамотным.
Он выводил буквы, и ему все больше нравилось, как из-под его карандаша выходит узорная вязь: словно тонкими ручейками, буквы переливались в слова. Увлекшись, он опять не смотрел на Бари, а сочинял предложения.
Фазиля лепила беляши, раскатывала лепешки из теста и поглядывала на детей. Она гордилась ими и, как всякая мать, очень сильно любила их. Но что-то смутное, тревожное не отпускало ее. Будто сейчас налетит страшный смерч и все сметет, отнимет у нее детей, и почему-то там, где сидели дети, матери
