года, – его поносили, как мало что на этом свете. Один знаменитый журналист из правых, который, однако, почему-то меня любит, горько сетовал, как это «хороший человек» (это обо мне), может презирать мнение половины граждан Италии (то есть зачем я третирую тех, кто голосует не так, как я).
А недавно меня раскритиковали уже не из чужого лагеря, а из собственного, за высокомерие и малосимпатичную манеру держаться, которая-де свойственна нашим диссидентствующим интеллектуалам.
Я так часто огорчался, слыша о себе, будто я стараюсь быть симпатичным любой ценой и со всеми на свете, что обрадовался определению «малосимпатичный» и даже преисполнился гордости.
Однако диву даюсь, при чем тут высокомерие. Это как если бы в свое время (si parva licet componere magnis[16]) братьям Росселли, супругам Гобетти и таким диссидентам, как Сальвемини и Грамши, не говоря уж о Маттеотти[17], поставили на вид, что они не хотят войти в положение фашистов.
Если кто-то бьется за политические изменения (а в данном случае я бьюсь за изменения политические, гражданские и моральные), то, не отменяя непременного права-обязанности интеллигента быть готовым к пересмотру своих позиций, этот бьющийся в момент действия все же должен быть убежден, что стоит за справедливое дело, и должен энергично клеймить ошибочную позицию тех, кто ведет себя иначе. Не могу себе представить, как можно строить предвыборную кампанию на лозунгах вроде «ваша позиция сильнее нашей, но мы вас просим голосовать за нашу, за слабую». В ходе предвыборной кампании критиковать противника надо жестко, безжалостно, так, чтобы перетянуть на свою сторону если не оппонентов, то хотя бы колеблющихся.
Вдобавок часто та критика, которая звучит малосимпатично, является критикой нравов. А критик нравов (порою в чужих пороках клеймя свои собственные или свои наклонности к оным) должен быть бичевателем. Снова сошлюсь на классику: критикуя нравы – будь Горацием, пиши сатиры; а если ты скорее Вергилий – тогда пиши поэмы, самые прекрасные поэмы на свете, но воспевая начальников.
Времена плохие, нравы у нас развратные, и даже сама по себе работа критиков (та, которой удастся протиснуться через цензуру) выставляется пред народом на поругание.
Что ж, тогда я сознательно опубликую эти очерки под знаком конструктивной малосимпатичности, изберу ее как флаг.
Все заметки печатались прежде (источники приводятся), однако многие тексты для этого издания переработаны. Не для того, конечно, чтобы подновлять и вписывать в опубликованные очерки задним числом пророчества, а чтоб поубирать повторы (поскольку иногда в запале невольно возвращаешься к навязчивым темам), отредактировать слог, иногда – вычеркнуть отсылки к тому сиюминутному, что сразу забывается читателями и становится малопонятным.
I. Война, мир и ни то ни се
Несколько соображений о войне и мире[18]
В начале 1960-х годов я был соучредителем итальянского Комитета за ядерное разоружение и участником нескольких маршей
Коль великое сравнивать с малым
С. Шервинского.
Карло (1899—1937) и Нелло
