II, освободившего крестьян в 1861 году. И одновременно развел в стране преподлейшую политику крайней реакции, полицейского деспотизма и грубой военщины.
Спрашивается, ты, гражданин Аракчеев Алексей Андреевич, граф родом из небогатой дворянской семьи, военные поселения создавал? Создавал. Людей мучил? Мучил.
А ты, тоже дворянин, он же Маршал Советского Союза, незаконно репрессированный, посмертно реабилитированный Михаил Николаевич Тухачевский, газами тамбовских крестьян травил? Травил. Баб, детишек, стариков в заложники брал? Брал.
– Так чего же тогда, товарищи, мы всё удивляемся да удивляемся, ломая остатки копий в бесполезных спорах, что у нас до сих пор такой бардак, который был, есть и будет? Короче говоря, СТРОИТЕЛИ СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО ПРИНОСЯТ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ВРЕМЕННЫЕ В ТЕЧЕНИЕ МНОГИХ ВЕКОВ НЕУДОБСТВА, – нехорошо, прямо нужно заметить, злобновато и некорректно высказался Гдов.
Ибо так разволновался, что день уже не мог больше в этот работать и.
1. Сколько раз, по вашему мнению, Россия стояла на краю пропасти?
2. Остался бы Ленин Ульяновым, если б на Руси действительно была демократия? Уцелел ли б при этом его брат Саша или его все равно бы повесили?
3. Есть мнение, что «Единая Россия» – пародийная реинкарнация КПСС. Справедливо ли это мнение? Обломал ли XX век рога россиянам окончательно? Что вы ждете от XXI века?
4. Может ли бардак продолжаться всегда? Или это все же явление временное? Вам не кажется, что вся история всего человечества есть кровавый бардак?
5. Что делать?
Глава XXXIV
«МОСКОВСКАЯ АУРА»
Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно на тему любви русской женщины к мужчине и родине. «Да, пожалуй, что “Русской Женщины” нужно писать с больших букв оба слова, – решил Гдов. – Равно как и слово Мужчина. – И засомневался: – Но ведь тогда и родину нужно писать тоже с большой буквы. А правильно ли это? Не получится ли, что родина будет воспринята современным креативным читателем как фамилия какой-нибудь дамы вроде фигуристки Родниной, которая плакала от радости, когда в коммунистическое московское небо 1980 года улетел надувной олимпийский медведь? Ведь развращенные дивной жизнью бравого XXI века современные креативные читатели могут нехорошо подумать, что в этом широком полотне речь пойдет о специфических отношениях любовного треугольника, проведенного между неназванной блядовитой русской бабой, неизвестным мужиком и какой-то там гражданкой Родиной, – мучился Гдов. – А впрочем, наплевать современным креативным читателям на любое широкое полотно, в том числе и на мое, – с холодной ясностью решил он. – А мне на них наплевать», – подытожил писатель.
– Так, впрочем, и проплеваться можно, – вдруг ясно услышал он какой-то неземной остерегающий голос и сильно струсил, завертев
