обнаруживать свое личное, затаенное перед этим лондонским незнакомцем с холодными, анализирующими, бесстрастными глазами! Пускай выполняет работу, для которой его прислали. Но почему это длится так долго? Чарлза не стало всего три дня назад!
Молчание затягивалось. Сержант Дейвис откашлялся. Его смущали подводные течения, которые он не в силах был понять. Ибо эти течения и эмоции были такими сильными, что казалось, материализуются в тени. Даже Хэмиш молчал.
Резко изменив тактику, Ратлидж спросил:
– Что ваш жених, капитан Уилтон, и ваш опекун обсуждали после обеда в субботу, накануне смерти полковника?
Взгляд девушки стал настороженным. Тяжелые веки на момент приподнялись.
– Уверена, вы говорили об этом с Марком, – отозвалась она.
– Я предпочел бы услышать, что скажете вы. Насколько я понимаю, это привело к ссоре?
– К ссоре? – Ее голос стал резким. – После обеда я пошла наверх. Я… неважно себя чувствовала. Чарлз и Марк были в гостиной, когда я оставила их. Они говорили об одном из гостей, приглашенных на свадьбу. Оба не любили этого человека, но чувствовали, что должны включить его в список. Это офицер, с которым они служили, – мой опекун в бурской войне, а Марк во Франции. Не могу себе представить, чтобы они из-за этого поссорились.
– Все же слуги сказали инспектору Форресту, что они обменялись сердитыми словами, что капитан Уилтон выбежал из дома в гневе, а полковник Харрис в дверь, которая захлопнулась за ним, бросил стакан из-под вина.
Леттис оставалась неподвижной. Даже пальцы ее перестали теребить платок. У Ратлиджа внезапно сложилось впечатление, что это было новостью для нее, что она не была осведомлена о происшедшем. Но она всего лишь промолвила:
– Если слуги так много слышали, они могли бы рассказать вам, в чем было дело.
– К сожалению, они были свидетелями только конца ссоры.
– Понятно.
Как будто отвлеченная какой-то мыслью, девушка умолкла, а Ратлидж ждал, пытаясь определить, что творится за ее длинными ресницами. Потом она встряхнулась и повторила:
– Действительно, к сожалению. Все же вы должны знать, что ни Чарлз, ни Марк не были вспыльчивыми людьми.
– Едва ли я могу охарактеризовать хлопанье дверью в гневе и швыряние в нее стакана как хладнокровие. Но в свое время мы получим на это ответ.
Ратлидж с интересом отметил, что Леттис не бросилась на защиту капитана Уилтона, хотя имела такую возможность. И конечно же она должна была осознавать, куда ведут эти вопросы. Но она сбросила это со счетов или проигнорировала? Привыкший к эмоциональным ответам, Ратлидж был озадачен ее уклончивостью, но не знал, ее это вина или его.
– Вы верите, что этот человек, Мейверс, мог убить полковника? Очевидно, он несколько лет досаждал вашему опекуну.
Леттис моргнула.
– Мейверс? Он всю жизнь был смутьяном. Сеял раздоры просто ради удовольствия. –
