расплатиться. Он решил отстаивать свою правоту, говоря о том, что «настоящая она была или нет – секьюрити так бы сразу не разобрались, однако он прошел». Когда после третьего предупреждения он не изменил точку зрения, они взяли Алину, его девушку, учащуюся в восьмом классе, и выкинули за тридцать километров от МКАДа без туфель и телефона, она изрезала ноги в кровь. Пьяные менты приняли Алину за проститутку, лапали полночи на заднем сиденье, дочь депутата Государственной Думы. Настин брат, воспитанный в высшем понимании рыцарства, пошел просить помощи у отца, но тот не понял всю серьезность ситуации, посмеялся и шутки ради поехал играть в войну. Такие теперь игры.
А еще Алина выходила на переменах нюхать кокаин.
Вот она – дорога из Барби в шлюхи.
Мне стало жалко всех сразу, но больше всего тетю Эллу, винившую себя в том, что не смогла воспитать сына. Теперь это было неважно.
Уныло пришел следующий день, за ним еще один и так по календарю, не в силах перепрыгнуть ни одного числа.
Fuck’ты & fuck’и
Проверка баланса показала, что надо ставить крест на разговорах с прямыми номерами, ночных переписках, которыми я сильно увлеклась, заболев после похорон.
Два закрытых гроба несли по Ваганьковскому кладбищу, кажется, это был очередной отголосок девяностых годов или новая волна двухтысячных. Десять лет назад все боролись за свободу предпринимательства и слова, отменяли цензуру и экстренно приватизировали все что ни попадя, прерываясь на отпевание старых друзей, и сочиняли странные анекдоты:
«Заходит бандит на отпевание брата. Выходит из церкви и говорит окружающим:
„Рубаха у него, конечно, нечто – золота несколько килограммов, крест – такого даже у Михалыча не было, одно непонятно – чего у него из барсетки дым идет?“»
А мы были маленькие и привыкшие к отстрелу банкиров в девяностые. Прошло время – и мы начали говорить о том, что живем в свободной стране. Но если доступ детей к оружию и деньгам и есть та самая свобода, то о чем мы говорим? Многие даже на похоронах осуждали действия погибших, но никто из них, похоже, так и не понял, что мы до сих пор расплачиваемся за свободу, которую так жаждали наши родители, держась за руки и шагая кругами около Белого дома.
А тем временем в Москве лили дожди. И в подъездах кирпичных домов пахло сыростью, а в квартирах висели топоры воспоминаний, раскалывающие привычную жизнь. А что такое воспоминания? Это ветер, его порывы, стремящиеся в объятия настоящему, озноб, стихия, страстно вовлекающая вглубь себя, шепот небес, качающий необузданные зимним холодом деревья, и повод поиграть с прошлым в салки-догонялки.
Каждое воскресенье я училась рисовать – у меня в институте надо было выбрать факультатив. Линду я сюда привела за компанию: она учится на дизайнера – а значит, будет за меня протушевывать академию и царапать карандашом 2B эскизы. Занимались мы у достаточно известной художницы Киры Макеевой, которая с завидным постоянством выставлялась в ЦДХ и Новом Манеже.
