пропадают навсегда и появляются в тот момент, когда ты перестаешь ждать, они держат тебя на длинном поводке, ты не можешь подойти совсем близко – не ты решаешь, но и не можешь убежать, потому что вы связаны, только чем, неясно. И знают ли они о том, что вы подчиняетесь этой силе притяжения? Или это одностороннее явление… А еще отношения с ними – это вечная игра. Как сказал бы Гоша, о котором вскоре пойдет речь: задумка хреновая, но графика обалденная. Такой мужчина претендует на все твои мысли, и две игры одновременно вести невозможно, и приходится выбирать, а сознательный выбор – это согласие платить или бартером, или болью. Ведь кто-то всегда проигрывает. В жизни обязательно кто-то будет идиотом, а в книгах кто-то умирает.
Алек, облокотившись на правую руку и собирая крошки с салфетки, с кем-то говорил по телефону. Он всегда звонил, когда был один. Но никогда мне. Пару лет назад я перестала ждать его звонков – он делал это спонтанно и всегда нелогично, мы часто меняли телефонные номера, и вот, казалось бы, невидимая ниточка, похожая на радиоволну, окончательно разрывалась и мы разбегались, – как вдруг пасмурное утро в кофейнях Москвы снова поощряло нас встречным поцелуем в щеку.
Я села за стол и стальной ложкой начала ковырять пирог. На этот раз он не казался мне вкусным, любое заведение со временем меняется, и то, что когда-то подавалось с сахарной пудрой и ягодами, теперь просто и невычурно поливалось клубничным соусом, заставляя сморщенные ягоды бликовать и обнажать свою швабристую форму.
– Ты ничего не ешь. А когда ты голодная – ты злая, – констатировал Алек давно известные факты моей физиологии, аппетитно насаживая на вилку куски пирога. И собирая облизанным пальцем крошки с края тарелки. На месте швабры я бы многое в нем переделала, но это не моя забота. И слава Богу… Или нет…
– Ты же меня знаешь.
– Нет, я тебя не знаю. Как и ты меня. Это все иллюзия. Вот ты смотришь на снимки. Думаешь, это жизнь? Да ни хера подобного, это так – красивая мизансцена, чтобы идиотам дальше жить хотелось.
– Ты не прав.
– Кто не прав, тот лев. А кто лев, тот может заниматься сексом сто тридцать раз в день. То есть круглосуточно, – он сам посмеялся над своей шуткой, прокрутив пальцем путь стрелки часов.
– Тебя на столько не хватит, – я ехидно улыбнулась отражению собственного сарказма.
Наверное, было забавно наблюдать, как двое в городе смеялись сами над собой только затем, чтобы быть осмеянными друг другом.
– Странный номер, не знаешь? – я показала Романовичу высвечиваемый на дисплее набор цифр, и он отрицательно покачал головой.
– Алле, – сказала я обычным голосом, на что в ответ получила странное опровержение людской уверенности в нескорых звонках случайных встречных.
– Это Макс. Скажи, а ты еще долго будешь там сидеть?
– Не знаю.
– Тогда жду тебя через час в «На лестнице».
От «Библиотеки» до «На лестнице» пять
