style="font-size:15px;"> – То-то я все время твержу, что пора покончить с этими языческими обрядами, – отозвался он. – В них нет ничего от христианства!
– Зачем отменять? – ужаснулась Лу. – Это же так красиво!
– Мне сейчас недосуг с вами спорить. Хотите поговорить об этом, приезжайте как-нибудь летом к обеду в Ясную Поляну.
Петра
Через год они и вправду поехали в Ясную Поляну в надежде вступить в диалог с «великим русским», как они его называли. Конечно, для второй поездки в Россию было много разных других поводов кроме увлечения Львом Толстым. Тогда, в 1899 году, Лу после Москвы повезла Райнера в родной ей Санкт-Петербург, где они провели две недели в искрометном хороводе создателей российского Серебряного века. Там все кружилось «в ритме вальса» – возникала новая живопись, новая поэзия, новый театр. Чуткий Рильке с головой окунулся в этот водоворот, нескладно лопоча по-русски и лишь на треть понимая услышанное. Но и этого ему было достаточно, чтобы влюбиться в Россию.
Эта влюбленность всколыхнула творческий дух экзальтированного юноши. За год, прошедший между двумя поездками в Россию, он написал невероятное количество произведений: первый том «Книги часов», финал книги «Бог-Отец», множество лирических стихов, а главное, поэму «Любовь и смерть корнета Кристофа Рильке», о которой речь впереди.
Хоть Лу была не так очарована своей покинутой родиной, как ее юный любовник, ей льстил повышенный интерес к ней русских артистов и художников. Ей даже постепенно начало казаться, будто сам великий старец Толстой, как и всякий представитель сильного пола, попал под власть ее чар. Она словно забыла, что все время чаепития он посвятил беседе с Карлом о персидской секте бахаев, а не ей с ее богоискательством. И с еще большим количеством подробностей Лу рассказывала своим приятелям и поклонникам, что Лев Толстой пригласил их с Райнером пообедать у него в Ясной Поляне.
Лу
– Лу, – плохо скрывая раздражение позвал Карл, – пора кончать урок. Обед уже на столе.
– Да-да, – отозвалась Лу по-русски, – мы уже идем.
– Ты что, совсем разучилась говорить на родном языке? – спросил Карл, когда они втроем, как обычно, уселись за привычно накрытый стол.
– Представляешь, я недавно обнаружила, что у меня их два.
– Но жить ты все же собираешься в Европе?
– Как сказать. Мы с Райнером планируем новую поездку в Россию.
Карл прямо задохнулся от возмущения:
– Зачем? Вы ведь все там уже видели!
– Отнюдь не все! Мы даже не вкусили прелести крестьянской жизни. А ведь Россия – крестьянская страна.
– Что же вы хотите узнать?
– Мы хотим, – вмешался Райнер, – заглянуть в душу угнетенного пролетария и в душу кроткого пахаря, еще не деформированную городской жизнью.
– Сказано возвышенно, – фыркнул
