пиво и специи в кредит. Может, хозяин лавки ей разрешит, ведь он давно ее знает.
Покупки Линнее удалось сделать. Хозяин лавки расспросил, как она пережила визит родственника и его друзей. Он сказал, что они заезжали в лавку, купили пива, заправились, а потом ночью он слышал крики и рев мотора. У Линнеи не было сил обсуждать все это, она сказала только, что сыта по горло племянником своего покойного мужа и его друзьями-бандюганами. Она всегда с пониманием относилась к молодежи, но в последнее время они ее только расстраивают.
Хозяин лавки придерживался того мнения, что на селе еще можно изредка встретить приличных молодых людей. Линнеа позволила себе выразить в этом сомнение.
Лавочник от природы был человеком добрым и отзывчивым и предложил подвезти Линнею со всеми ее сумками до дома на машине. Но во двор он въезжать не отважился и высадил ее в паре сотен метров от хутора, объяснив, что не хочет вмешиваться в дела семейные.
Остаток пути Линнее пришлось тащить покупки на себе, и она несколько раз останавливалась передохнуть. Надо было признать, что годы берут свое. Пенсионерка не спала всю ночь, утром ей пришлось вытаскивать стол из дома, готовить завтрак, разделывать целого поросенка, убираться в бане да еще и ходить в магазин за двадцатью банками пива. Линнея знала, что надо прилечь, иначе ей совсем станет плохо.
Но визит еще не закончился. По возвращении Каке сообщил Линнее, что старушка должна написать завещание; разве она не согласна, что самое время это сделать? Они ведь об этом уже говорили, не так ли? Проблема была в том, что Каке не мог быть наследником своей тетушки без завещания: слишком дальним было родство… Пока Линнея ходила за покупками, парни уже успели найти бумагу и ручку и составили необходимый документ, которому недоставало только подписи Линнеи. Пера Лахтела и Яри Фагерстрём изъявили желание выступить в роли свидетелей, а Кауко Нююссёнен пообещал по приезду в Хельсинки отнести документ для регистрации к нотариусу или куда там еще его нужно было отнести. Каке пообещал самым тщательным образом прояснить этот вопрос.
«Теперь еще и это», – с горечью подумала Линнеа. Она попросила время на обдумывание, поскольку она, находясь в здравом уме и твердой памяти, сама хотела бы решить, как распорядиться своим имуществом.
Упрямство Линнеи только спровоцировало Перу и Яри на издевательства над приятелем. Они принялись громко подтрунивать, что и они того же мнения, мол, старуха в полном душевном здравии, вне всякого сомнения, женщины с годами только умнеют, это каждый знает.
Они перевернули поросенка, натерли его специями, солью и горчицей. Когда все доски от качелей закончились, Яри стал отдирать крышку колодца. Линнеа попыталась было ему помешать, но он толкнул ее так, что бедная женщина шлепнулась на землю. Яри влетел в дом, схватил стул, демонстративно разломал его и сунул обломки в огонь.
Дрожа от гнева, Линнеа поднялась на ноги и захромала в дом. Она сложила
