Финляндии, потом, когда в 1947-м базу закрыли, обелиск водрузили на место.
А в декабре 1941-го в этом порту шли страшные бои между наступавшими финнами и советскими матросами, прикрывавшими вход в Финский залив. Отступая, матросы, чтобы выиграть время, привязали к пулемету собаку. Она рвалась с цепи, пулемет стрелял, финны медлили бросаться в атаку. В этих боях погиб призванный на фронт санитаром Нильс Густав Халь, искусствовед, основатель и директор дизайнерской компании «Артек», которая выпускала мебель Алвара Аалто и устраивала первые в Финляндии выставки живописи французского модернизма. 3 декабря турбоэлектроход «Иосиф Сталин», на котором вместо разрешенных пятисот человек плыли пять с половиной тысяч последних защитников Ханко, подорвался на советской мине, около тысячи бойцов сумели добраться до эстонского берега, где были захвачены в плен немцами. Теперь здешний пейзаж живет без драматических деталей, кроме гигантской красной водонапорной башни, поставленной на скале как геральдический символ тревоги из картин Джорджо де Кирико.
Пушкин сравнивал северное лето с карикатурой южных зим. Таким же быстролетным было и лето девушек в цвету 1900-х, а потом и их дочерей в 1920-1930-х, между двумя войнами. Финляндия в эти первые двадцать лет своей независимости тоже была страна-подросток, хорошела и строила планы на будущее. В 1931 году на своем «бьюике» приехал посмотреть древнюю церковь в Хаттуле молодой модный архитектор Алвар Аалто. Его имя скоро станет паролем финского и мирового модернизма. Возможно, Аалто заинтересовался средневековыми церквями, потому что собор в Эспоо, в пригороде Хельсинки, в это время отреставрировали по проекту знаменитого архитектора Армаса Линдгрена, его учителя, а может, внимание Аалто привлекла выпущенная тогда в Финляндии почтовая марка с изображением хаттульской церкви. На экскурсию он отправился не один, а вместе со своим другом и коллегой, революционером авангардного дизайна, одним из создателей Баухауза Ласло Мохой-Надем. Вскоре у Мохой-Надя родилась дочь, и он дал ей никому и нигде, кроме одного финского микрорайона, не понятное имя Хаттула. Тогда любили все новое, в том числе имена, но Мохой-Надь назвал дочь не каким-нибудь модным прозвищем. Хаттулой нарек он ее в честь всех неизвестных святых дев финского Ренессанса. И правильно сделал, ведь не зря в шведской и финской истории нам так часто встречаются мощные женские натуры, свидетельствующие о редкой общественной свободе.
О поездке Аалто и Мохой-Надя в Хаттулу немного сказано в замечательной биографии архитектора, написанной Ёраном Шильдтом. Можно предположить, что Аалто показал своему товарищу и другое, более древнее место силы в окрестностях церкви. Хаттула и Хямеенлинна стоят на берегах узких озер, соединенных в цепь рекой, которая на севере впадает в огромное озеро Ванаявеси (вообще, чем ближе к Карелии, тем заметнее «ярви», озеро, сменяется бескрайним «веси» – воды). На противоположном его берегу под горой Хелкавуори расположена деревня
