день не гуляют по ресторанам. Им не нужно ездить на работу: для них ходить на работу значит то же самое, что быть на работе. Это то же самое, что идти по живописному маршруту. Каждый маршрут живописен. Когда они двигаются, они учатся. Работа может быть индивидуальной или совместной, но она никогда не подчиняется иерархии.
Не все эти преимущества применимы к садоводству или сельскому хозяйству. Сельское хозяйство поддерживает гораздо более высокую численность населения, но не с размахом. Но, как я уже отмечал в «Первобытном изобилии: Послесловии к Салинзу», даже менее интересная работа, особенно если её не так много, гораздо лучше проводится в здоровой обстановке группами друзей и соседей с обильными интервалами отдыха, и в праздничной атмосфере, часто включающей пение. Я приводил пример выращивания сухого риса народностью кпелле в Либерии. Вот ещё один пример – басуто на юге Африки:
На всех этапах сельскохозяйственных работ широко используются совместные рабочие группы, называемые мацема. Это весёлые, общительные отношения, в которых участвуют от десяти до пятидесяти представителей обоего пола. Обычные люди приглашают своих близких друзей и соседей помочь им, а старосты и вожди также обращаются к своим последователям. Незваные гости приветствуются при условии, что они выполняют определённую работу. Эти мацема полезны, а порой и очень эффективны. Они собираются утром около 9 часов и работают с частыми перерывами на лёгкие закуски до 3 или 4 часов дня под аккомпанемент непрерывной болтовни и пения. <…> Когда хозяин думает, что они достаточно поработали, они удаляются в его дом, где им дают еду и напитки, и вечеринка превращается в празднество.94
Когда я читаю такие вещи, концепция «привлекательного труда» у Фурье не кажется такой уж фантастической. Пример басуто недалёк от утопии Морелли: «никто не считал себя освобождённым от труда – согласие и единодушие делали его занимательным и лёгким». Сбор урожая, который требует самой длинной и тяжёлой работы в сельском хозяйстве, был праздничным:
После всех этих работ начинаются игры, танцы, полевые трапезы; из разнообразных плодов приготовляют питательные блюда; аппетит услаждается вволю; одним словом, посвящённые этим работам дни являются у них в то же время праздниками и полны увеселений. За такими днями следовала сладость отдыха, которой мы никогда не чувствуем после шумного великолепия наших удовольствий.95
В утопии Томазо Кампанеллы «Город Солнца» (1602) люди «выходят все вооружёнными на поля: пахать, сеять, окучивать, полоть, жать, собирать хлеб и снимать виноград; идут с трубами, тимпанами, знамёнами и исполняют надлежащим образом все работы в самое незначительное число часов».96 В первобытных обществах жизнь не делится на работу и всё остальное.97 И дело не в том, что работа не бывает напряжённой или скучной. Но первобытные
Ashton H. The Basuto. 2d ed. London: Oxford University Press for the International African Institute, 1967. P. 131.
Морелли. Отрывки из Базилиады / Пер. М. Ландау под ред. Ф. Шуваевой // Морелли. Кодекс природы, или Истинный дух её законов. М., Л.: Издательство Академии наук СССР, 1956. С. 257—258.
Кампанелла Т. Город Солнца / Пер. Ф. Петровского. М.: Издательство Академии наук СССР, 1954. С. 86.
Oakley A. Woman’s Work: The Housewife, Past and Present. New York: Pantheon Books, 1974. P. 11. Основная утопическая тема: «Различие между работой и неработой, кажется, стирается в экотопии вместе с нашей целой концепцией рабочих мест как чего-то отдельного от жизни». – Callenbach E. Ecotopia. New York: Bantam Books, 1990. P. 173 (впервые опубл. в 1975 г.). Невозможно сказать, когда утопист работает или отдыхает. Ibid. P. 172.
