горечи приплюсовывать эту взятую взаймы сладость.
– Почти не знаю, – кивает все-таки она, – кое-что знаю, например: я знаю, что у него есть новая девушка Настя, что работу он сменил. Так жаль, совершенно невозможно узнать главное.
– А что главное? – спрашиваю, мне правда интересно. Вроде бы ясно. Девушка, работа. Все новое.
– Как ты не понимаешь, главное, счастливы они или нет? Они уже почти год как вместе, это срок, а любит ли он ее? Насколько сильно? И если он ее любит сильно, то получается, что меня он не любит уже.
Она яростно откусывает от большого ледяного куска. С полуоткрытом ртом пытается жевать как-то.
Я молчу. Могу сказать, конечно, что с какой стати вообще главное – это про непонятную любовь случайного мужчины, когда главное всегда – это счастье детей, в Анином случае – взрослой уже дочери. Но я знаю, помню эту историю, и Аньку протащило через такое, она потеряла почти все, порвала сердце, выжгла сто процентов поверхности тела. Такие ожоги не рубцуются, такие раны не заживают, и стоит ли ожидать новой розовой кожицы на месте клочьев растерзанной плоти?
– Понимаешь, – говорю я, взвешивая каждое слово, – понимаешь, вы ведь с ним не встречаетесь нигде, ни общих знакомых, ничего такого? Не посещаете один фитнес-клуб или районную библиотеку? И ты вполне можешь выбрать сама, как он к тебе относится. Любит. Не любит. Подчеркнуть нужное.
Анька внимательно слушает. Даже кладет ложечку в сливках на белое блюдце.
– Да, – развиваю тему я, – да, если тебе нравится, можешь решить, что он тебя любит и будет любить всегда. А если нравится наоборот, то придумай, что он и не любил тебя никогда. Ну вот никогда. Огромная ошибка, понимаешь? Так бывает. Но это твоя ошибка, и ты работаешь над ее исправлением. Мне кажется, это как-то морально укрепляет. Когда ты работаешь уже над чем-то таким.
Анька берет в руки ложечку, быстро облизывает ее каким-то излишне бледным языком и рисует на мороженом отчетливую букву «О». И я понимаю, какой вариант она выбирает. Где ставит галочку. Что подчеркивает как нужное.
Дочки-матери
Стройная короткостриженая женщина включила чайник, он немедленно и с готовностью загудел, зарокотал, женщина достала с полки жестяную коробку с чаем, из холодильника – лимон и сливки. Давным-давно, когда она кормила дочь грудью, привыкла пить чай непременно со сливками. Сначала не нравилось, раздражал запах горячего молока, сладковатый, а потом привыкла и сейчас уже не могла обходиться.
– Мама, – позвала из прихожей незаметно выросшая дочка Светлана, – мама, я у тебя возьму в кошельке двести пятнадцать рублей. Мне для лабораторок нужно резиновых перчаток купить, я хочу сразу целую упаковку… И, кстати, жирное пятно на юбке. Ты не вывела еще?
– На какой юбке? – Женщина вышла в прихожую; дочь, не отрываясь, разглядывала себя в зеркале. Она уже была одета для выхода: узкие джинсы, тесная футболка с рожицей Баттерса из недетского мультика «Южный парк».
– На
