не заменят ему того ощущения могущества, блеска, полноты бытия, служения высокой идее, которое он испытывал, вербуя дрезденских гомосексуалистов и наркоманов. У него была Великая Эпоха.
Закрытие дрезденской резидентуры стало и личной трагедией чекистского Акакия Акакиевича. Злые люди отняли у него мягкую и теплую шинель покроя Феликса Дзержинского. А потом еще зачем-то усадили на трон в чужой, незнакомой и неустроенной (никакого Ordnung’a, никакой вертикали, никакого имперского величия) стране. Ему зябко и неуютно на колченогом троне. Ужасно хочется уйти, а у кого отпроситься, не знает.
Связь с центром давно утеряна. Он пытался ее восстановить на другом уровне. Бил поклоны, ставил свечки, окружал себя номенклатурными попами. Но попы побаиваются его. Слишком узнаваем этот прищур холодных рыбьих глаз. Слишком хорошо все эти арамисы и аметисты помнят своих первых кураторов.
Президент не любит Россию. И главное, не верит в нее. В последнее время все чаще он открыто и демонстративно изменяет ей с трупом Советского Союза. Может быть, она, убогая, и удвоит ВВП и даже когда-нибудь приблизится к уровню Португалии. Но у нее никогда уже не будет дрезденской резидентуры – этого Эдема путинской юности, несокрушимого форпоста Великой Империи. А любить отчизну странной лермонтовской любовью такие не умеют.
Не получится у него ничего с Россией. И не полюбит ее он никогда. И трахнуть ее по-настоящему не сможет.
Слезали бы вы с нее, Владимир Владимирович. И чем скорее, тем лучше.
Западня
8 июня 2005 года
Содержательность любого текста определяется теми порождаемыми им смыслами, которые автор и не задумывался в него вкладывать. Таковы все гениальные произведения. Но иногда неожиданную ауру смыслов удается создать и нам, простым смертным.
По 3-му каналу ТВ идет публицистический сериал с длинным и несколько претенциозным названием – «Честь имею. Откровенный диалог Олега Попцова и Сергея Степашина о судьбе России». В безвкусно-помпезных интерьерах один из героев играет роль Честного Малого, Служаки; другой – Совести Русской Демократии. Степашин выглядит органичней.
На прошлой неделе, щелкая по каналам, я наткнулся на часть 2-ю – «Западня» – и уже не мог оторваться.
Речь шла о недолгом счастливом премьерстве Степашина и о политической смерти чиновника 9 августа 1999 года. Эти события и оказались, по мысли авторов, «западней» в карьерной судьбе сегодняшнего руководителя Счетной палаты.
Сознавали ли авторы, что на самом деле речь идет о гораздо более страшной западне? Той, в которую попала Россия трагическим летом 1999 года, из которой она еще не вырвалась и из которой ей вообще, может быть, не суждено вырваться. И да и нет.
Нет, не сознавали. Потому что Степашин все время увлеченно говорил о каких-то пустяках – своих поездках в США и на саммит «Большой восьмерки» в Кельн, об интригах Николая Аксененко,
