назывался «Опять не взяли». На нем были мальчик-дошкольник и лопоухий щенок. Они сидели на бетонном пирсе, прижимаясь друг другу. Видно было их со спины, но всякий мог понять, что и малышу, и щенку очень грустно. А от берега уходила парусная шлюпка с мальчишками.
Гоша смотрел на снимок долго и внимательно.
– Да-а… – наконец сказал он. – Художественная фотография. Такая… чувствительная. Ты молодец. Ты теперь знаменитость на всю страну…
– Ну что ты, Гоша… – пробормотал Владик, и уши у него потеплели от удовольствия.
– Конечно… А я вот посылаю, посылаю свои стихи в журналы, а никто не печатает. Отвечают, что надо еще учиться и больше читать известных поэтов. А я, между прочим, уже сто семьдесят лет стихи сочиняю…
– Хорошие у тебя стихи, – утешил Владик. – А там, в журналах, сидят, наверно, бюрократы вроде здешнего домоуправа.
– Да нет, я сам виноват, – горестно сказал Гоша и дернул себя за бороду.
– Ты, главное, не унывай, ты работай. Вот напишешь поэму о «Кречете», её-то уж обязательно напечатают.
– Да, «Кречет» – моя последняя надежда, – оживился Гоша. – Я стараюсь… А если не получится?
– У тебя получится, – бодро перебил Владик. – Вон как у тебя здорово:
#
…И южные звезды пылали, как свечи.
И дул равномерный пассат.
Летел по волнам замечательный «Кречет»,
Расправивши все паруса!
– Да, это у меня ничего, – скромно согласился Гоша и слегка порозовел. И взволнованно зашлепал из угла в угол. – А вчера я еще придумал. Послушай…
#
На старости лет мне утешиться нечем:
Живу я на твердой земле…
Но только я вспомню свой клипер,
свой «Кречет»,
И сразу же жить веселей…
Ну как, а?
– Вроде неплохо, – сказал Владик. – По-моему, удачно получилось. Только…
– Что? – ревниво спросил Гоша.
– Вот это… «Сразу ж-же ж-жить…» Слишком много жужжанья в строчке.
– А? Ну, это я переделаю, это пустяки… Владик… Ты придумал бы мне еще парочку рифм для «Кречета», а? Я уже все израсходовал. Понимаешь, мне надо для последних строчек. Такое что-то неожиданное и… прочувствованное. И чтобы смысл… Ну, ты понимаешь…
Владик вздохнул украдкой и сказал:
– Ладно, постараюсь. – Он опять устроился на Гошиной койке.
Гоша почтительно притих. Ветер и дождь шумели за окном, флюгер все визжал. Минуты шли. Рифма не придумывалась. На старинный корабельный фонарь, висевший рядом с балконной дверцей, села муха. Владик отклеил от колена квадратик размокшего пластыря, скатал в шарик, бросил в муху. Она перелетела на обшарпанный штурвал, который стоял в углу. Потом села на спасательный круг с надписью: «ПБ-29».
Следя за мухой, Владик оглядел всю Гошину комнату. Она ему очень нравилась. Гоша с помощью Никодимыча набрал в старой гавани и притащил
