поучительный перст и больше себе в утешение громко произнес:
– Не забывайте, братья, гвоздь, возвышающийся над доской, так и нарывается получить молотком.
2
Железнодорожная станция Дары кишела пассажирами, ожидавшими поезда на юг, и прочими путниками, поскольку стоял декабрь, месяц, богатый на каникулы и праздники. В водовороте толпы веселый и нахальный Христос из Эльки раздавал брошюры и благословения направо и налево.
Несмотря на то что Меридиан, как здешние запросто называли поезд «Меридиан Север – Юг», по обыкновению запаздывал – на двенадцать часов, всего ничего, – «а ведь сорок второй год на дворе, стыд и позор!» – ворчали пассажиры; несмотря на то, что оба апостола сбежали от него несколько часов назад; несмотря на окаянный зуб, не желавший проходить – стреляющую боль было не унять ни молитвой, ни подручными средствами, – он даже тыкал зажженными сигаретами в гнилое дупло в надежде выжечь нерв; несмотря на все невзгоды, сердце его полнилось благодатью. И ничто не могло испортить ему настроение. Нетушки. Даже воспоминание о жуткой шуточке психанутых шахтеров.
Радость его имела имя. Женское имя. Само собой, библейское, как же иначе. За десять лет странствий по дорогам родины во исполнение обета он не утратил надежду отыскать где-нибудь ученицу, обладающую хотя бы половиной веры и милосердия Марии Энкарнасьон, его первой последовательницы. И хотя бы половиной ее красоты, Отче Предвечный, молился он, когда чувствовал себя особенно сиротливо. После у него было еще две сподвижницы, но обе быстро сдулись. Им недоставало самоотверженности. Не отличались они и жертвенными помыслами. А теперь – аллилуйя Царю Царей! – он, кажется, нашел нужную женщину. И за ней направляется на прииск Провидение, следуя вчерашним указаниям продавца птиц, с которым свел знакомство, когда после горько разочаровавшего его фальшивого воскрешения завернул с учениками в рабочий кабак утопить злобу в бутылке красного.
Они уселись в углу и спросили литр вина и три стакана. Хотя народу в заведении было немного, с первого шага по ту сторону хлопающих дверей стало ясно, что всему поселку уже известно о выходке якобы Лазаря сотоварищи. Стоило только вдохнуть густой воздух, ощутить косые взгляды и увидеть, как завсегдатаи насмешливо пихают друг дружку в плечо. Оно и к лучшему: так ученики сами убедятся в том, что он им всегда втолковывает: нельзя подолгу оставаться на одном месте, ибо людям свойственно быстро утрачивать уважение.
От официантки, боливийки с утиной походкой, толстыми выпяченными губами, необъятным гитарным задом и маленьким серебряным крестиком на шее, они узнали («только молчок, господа хорошие, не дай бог прознают, что это я вам сказала»), что шахтеров купил и подговорил на розыгрыш местный пастор евангелистской церкви, пухлый перуанец с бакенбардами à la капитан Мигель Грау[5], который ни дня в жизни не работал и жил за счет овец стада своего, – так он не без цинизма величал верующих конгрегации.
Мигель Грау (1834–1879) – перуанский адмирал, герой Тихоокеанской кампании (см. примеч. на с. 76 наст. изд.).
