украл подсудимый. Украл он их в момент убийства, это ясно как день. Но доказать мы ничего не можем. Судья Даррел, передайте главе городской полиции капитану Тиммонсу наши пожелания о наборе… более ответственных сотрудников. Коллегия присяжных отказывается от своего совещательного права по статье двести сорок третьей судебного кодекса Города. Мы принимаем предложение суда.
Саймон этого никак не ожидал. Проснувшись сегодня, он мысленно был готов к возвращению в камеру. И защитники, и полицейские убеждали его, что дело заранее проиграно, доказательства убедительны и судьба его в общем-то решена. Но вот незадача – судьба его, оказывается, зависела всего лишь от карманных часов. И именно их полиция умудрилась потерять!
Растяпы.
Саймон ухмыльнулся и внезапно расхохотался. Судья и некоторые присяжные обернулись на его смех. Ли Даррел нахмурился, но ничего не сказал.
Впрочем, смеялся Саймон недолго и быстро успокоился.
Что дальше?
Тупая боль, бившая Саймона в висок все время, пока шло заседание, усилилась, солнечный свет почему-то стал нестерпим для глаз, и пришлось зажмуриться. Его руки, освобожденные от веревок, мелко задрожали, захотелось до одури выпить хотя бы воды. Опустив лицо на ладони, опершись локтями о колени, Саймон Лившиц сидел на скамье подсудимых и тихо всхлипывал.
Ему стало страшно.
– Эй, – кто-то грубо дернул его за рукав тюремной робы – монотонно серой хламиды, – поднимайся, следующего сейчас приведут.
Это был конвоир, охранявший его, пока шел суд. Он пропал куда-то, когда стало ясно, что Саймона освободят.
– Повезло тебе, – пробормотал полицейский, вновь грубо его толкнув. – Пошевеливайся.
– А… можно я посижу здесь немного? – прошептал Саймон, не отрывая рук от лица.
– Идти некуда? – усмехнулся полицейский. – Ты жил ведь где-то?
– Да, на Желтой улице. – Саймон наконец поднял голову, провел рукой по бритому затылку. – Меня выселили сразу же, как арестовали. Убийцы не выходят отсюда, так ведь?
– Видимо, все изменилось, – буркнул полицейский. – Впрочем, делай что хочешь. Только подальше от этой скамьи. Вон, ведут уже.
С этими словами он скрылся из виду.
Саймон оглянулся на решетку в углу зала, закрывавшую вход в нижние камеры. Сейчас она была открыта, и на пороге стоял, щурясь от яркого солнечного света, проникавшего в зал суда, тощий мужчина, такой же бритоголовый, осунувшийся, как Саймон. В такой же серой робе. Лицо его было морщинистым, желтая кожа отвратительно шелушилась.
«И я так же щурился, наверное», – подумал Саймон.
Он молча встал и отошел в сторону, наблюдая, как арестанта ведут к скамье подсудимых.
– Саймон? – кто-то окликнул его.
– Что? Да, это я. – Он обернулся, а когда увидел, кто к нему обратился, поспешно добавил: – Миледи.
Перед
