настоящими «лихими мальчиками», он не мог прийти от нее в восторг.
– И это Столица, – сказал он. – Оплот культуры. Я не первый раз уже такое слышу. Резня, убийство родителей-детей, братьев-сестер, инцест, потерянные младенцы, отравленные супруги… апофеоз пошлости. И ведь люди всерьез это слушают – порою умные, интеллигентные люди! Не является ли это свидетельством, что культура наша в глубоком кризисе, что она перестала порождать новые, оригинальные идеи и формы?
Имму Цурумия, напротив, был настроен благодушно.
– Бросьте, Тоху, когда это культура питалась чемто другим? Вспомните наш героический эпос, рыцарские романы, народные песни, массаракш! Абсолютно все то же самое. Смертоубийства, зверства и кровопролития, кстати, такие, какие скромным уголовникам и не снились. Меняются имена и звания персонажей, благородные рыцари превращаются в парней из пригородов, но содержание остается неизменным.
– Странно, однако, слышать такие вещи от… – Тоху запнулся, подбирая подходящее выражение.
– От солдафона? – Цурумия усмехнулся. – Что ж, и книжки читывали, и на школярских скамьях сиживали. Хотя, конечно, не на философском факультете.
– Я вообще-то не собирался поступать на философский. Я хотел на богословский…
– Вы так религиозны?
– Вовсе нет. Скорее даже наоборот. Однако я хотел приобщиться к основам, а что, как не религия, является основой культуры и нравственности? Но когда я приехал в Столицу, оказалось, что богословский факультет закрыт. Представляете, они в течение нескольких лет не могли набрать нужное количество студентов, и поэтому правительство сочло необходимым ликвидировать этот факультет! Вы не находите, что это столь же характеризует общий упадок нашей культуры, как вот это увлечение общества бандитскими песнями? Все деградирует, все шатается, и дело даже не в войне – война лишь сделала все более явным…
– Похоже, в провинции люди имеют возможность сохранять душевную чистоту… кстати, давайте еще по кружке. Чувствуете? В сравнении со здешним пиво в других заведениях – все равно что болотная вода. Причем тухлая.
– Чистоту души? Я бы не сказал. Я часто получаю письма от родственников… они пишут – в последние годы стало страшно тяжело. Цены выросли в десятки раз, жалованье граждан сжирается в несколько дней, в магазинах нехватка буквально всего… и некоторые районы под оккупацией, а в других военные действия… из-за этого много беженцев, люди начали голодать… кое-кто считает, что правительству следовало пойти на территориальные уступки, а не подвергать народ подобным испытаниям…
– Вот как? – Штурм-коммандер поднял бровь. – Стало быть, в Пандее пораженческие настроения. А вы их не разделяете?
– Ни в коей мере! Я хорошо знаю историю и не склонен, как некоторые мои соплеменники, плакать об утрате пандейской государственности. Понимаете, граф, у нас очень сильны традиции семейные, клановые, все, что связано с кровным родством… для нравственности это, конечно, хорошо, но для нации губительно. Именно подобные отношения
