пока геликоптер снова не заправят, и по возможности несколько часов проспать.
Но с этой бытовухой еще можно было кое-как смириться – за время работы в Черном трибунале майор бывал и в худших ситуациях. Главное – он не видел причины, по которой ему следовало сюда тащиться. Подумаешь, ворюгу снабженца пристрелили – и наверняка за дело. Ничего такого, с чем не мог бы управиться гарнизонный суд. Так нет же, понадобилось вызывать представителя трибунала. И главное, если б это было сделано ради стремления соблюсти законность, майор бы еще понял. Но, увы, Тавас служил правосудию не со вчерашнего дня и кое-что слышал о полковнике Муце – среди коллег Таваса были те, кто знал его, когда Муц еще числился в гвардии. Они и разъяснили, что если б не родственнички, за изнасилование при отягчающих обстоятельствах Муц тюрьмой бы не отделался. А так – даже до суда не дошло. Будь пострадавшая из простых, дело бы вообще замяли. Но тут муж тоже занимал кое-какое положение, и Муца выперли из Столицы в отдаленный гарнизон. Но родственнички-то никуда не испарились, и потому по запросу полковника Таваса отправили разбираться с несчастным прапорщиком, хотя всем было ясно, что дело выеденного яйца не стоит.
Полковник еще пытался разъяснить юристу, в чем состоит вина этого… как его… Тоху… и для больной головы его псевдоаристократический выговор в нос звучал еще мерзостней, чем двигатели геликоптера. Слушать его не хотелось, и майор сказал, возможно, не слишком вежливо, что разберется сам – для этого он сюда и прибыл. Отправил своего радиста в местную радиорубку подключить шифровальную машину на предмет срочного вызова из головного управления – по нынешним временам такое вовсе нельзя было исключать. Перекусил вместе с пилотом и механиком. И только потом отправился вершить суд. Если кто-то тут надеется поразвлечься, наблюдая, как столичный юрист осматривает место преступления и опрашивает свидетелей, то он просчитался. Хватит и допроса обвиняемого. А свидетели… надо будет – вызовет.
Под разбирательство отвели кабинет в офицерском клубе, чудом уцелевшем после всех катастроф. При выездном разбирательстве достаточно было самого представителя трибунала да протоколиста с портативной машинкой. Так что если кто-то из господ офицеров собирался посоучаствовать, то его ждал облом.
Прапорщик Тоху после убийства находился под арестом, и прежде чем его привели, майор успел пролистать его личное дело. Недоучившийся студент-философ… забавно. Хотя ничего удивительного в этом нет. Сейчас всех студентов, если они не полные инвалиды, ставят в ряды. И не только студентов, адъюнкту Тавасу тоже пришлось, скажем так, перепрофилироваться. Но, в общем, все ясно. Прекраснодушный идеалист, столкнувшийся с грязной действительностью и не стерпевший несправедливости. И это бывает сплошь и рядом.
Фотография в деле была плохая, вместо лица на ней было расплывчатое грязное пятно, и Тавас ожидал увидеть юношу бледного со взором горящим. Арестованный
